Иван Беляев - Вацлав Гавел. Жизнь в истории [litres]

У Отомара Крейчи был свой постоянный сценограф Йозеф Свобода, который работал с ним в самых разных театрах – он же, кстати, один из соавторов шоу «Laterna Magica». Для «Праздника в саду» он разработал сложные и громоздкие зеркальные декорации; по общему мнению, играть в них было нельзя. Дело кончилось тем, что Гавел, Гроссман и Крейча, пробравшись ночью в театр, эти конструкции попросту разбили. Премьера была отложена, а Свобода придумал новые декорации, которые автору понравились больше. Гавел очень любил вспоминать эту историю, а для нас она показательна тем, что молодой драматург впервые показывает здесь свою нетерпимость к тому, что кажется ему чужеродным для текста. Эта нетерпимость останется с ним навсегда; актриса Мария Малкова, сыгравшая в четырех пьесах Гавела, вспоминала, что режиссерские выдумки ему никогда не нравились 102 102 Milý Václave… Přemýšlení o Václavu Havlovi. Praha: Divadelní ústav / Lidové noviny, 1997. С. 79. .

Впрочем, это не единственная выходка драматурга, связанная с «Праздником». Гуляя по городу после премьеры в Братиславе, подвыпивший Гавел заметил транспарант с приглашением на настоящий праздник в саду. Компания этот транспарант сняла и стала с ним разгуливать – Гавел угодил в полицию.

«Праздник в саду» имел большой успех и получил очень доброжелательную критику. Благосклонная рецензия вышла даже в официальной газете компартии «Rudé právo». Примечательно, что уже первая большая пьеса принесла Гавелу также и международное признание. Литературный агент Карл Юнкер из «Rowohlt Verlag» попросил авторские права на немецкое издание пьесы. В марте 1964 года «Rowohlt» договорился с чехословацким государственным агентством «Dilia»; первая после публикации инсценировка должна была состояться в берлинском театре «Kammerspiele».

На сентябрьскую премьеру в Западном Берлине Гроссмана и Гавела не отпустили, и это стало поводом для первой в жизни Вацлава протестной акции. И режиссер, и драматург пригрозили покинуть театр, коллектив заявил об их поддержке, и власти пошли на попятную, решив выпустить обоих за границу в ближайшее время. В 1964 году Гавел побывал в Вене и Западном Берлине, в 1965 году – в Австрии, Венгрии, ФРГ и Югославии.

В 1965 году Гавелу снова пришлось пообщаться с агентами госбезопасности, и на сей раз почти по собственной воле. В театр на имя Гавела передали анонимную антисоветскую листовку. Обсудив происшествие с Гроссманом, он решил, что это просто провокация, и отнес бумагу в крайком КПЧ; но вскоре на набережной Энгельса появились сотрудники StB. Впрочем, для Вацлава все это никаких последствий не имело: он ответил на заданные вопросы, и встреча закончилась вполне мирно.

Однако можно заподозрить, что вся история с листовкой как раз и была нужна, чтобы прощупать молодого драматурга. Проводивший беседу офицер запишет в своем отчете, что это «подходящий агентурный тип», и занесет Гавела в список «кандидатов в агенты». Позже эта категория была переименована в «кандидат для тайного сотрудничества», и она, пишет Даниэль Кайзер, «работала в системе StB как зал ожидания: полиция обычно давала себе три месяца, чтобы изучить фигуранта и понять что к чему. Если он хоть немного шел навстречу и был готов общаться, ему предлагали договор и секретное сотрудничество. Если же он сотрудничать не хотел или же тайная полиция обнаруживала у него антирежимные склонности, то его обычно переквалифицировали во враждебную персону. В таком случае человек часто вообще не узнавал, что StB его изначально рассматривала как агента. Это был и случай Гавела» 103.

В 1965 году театр «На перилах» выпускает свой второй спектакль по пьесе Вацлава Гавела – «Уведомление» («Vyrozumění»). В ней важная для Гавела тема языка развивается еще дальше: завязка сюжета строится на том, что директор неназванного учреждения Гросс вдруг обнаруживает, что для делопроизводства в его конторе заведен искусственный язык птидепе. (Полноправным автором замысла пьесы можно считать Ивана Гавела: его предстоящая научная карьера во многом будет посвящена кибернетике, теории информации, проблемам искусственного интеллекта. Зачатки сюжета о насаждении искусственного языка и даже само слово птидепе придумал именно Иван.) Новый язык построен по строгой научной модели и потому, сообщают Гроссу, гораздо лучше отвечает потребностям делового общения, чем язык естественный.

Сам Гросс птидепе, конечно, не знает. Но скоро выясняется, что языка этого не знает никто, кроме одного-единственного преподавателя, зато вся затея служит прекрасным поводом для интриги, которую закручивает заместитель Гросса Балаш. В определенный момент козни Балаша увенчиваются успехом, и он занимает место Гросса; со временем Гросс отвоевывает свою должность, а введение птидепе отменено директивой сверху… но другая директива предписывает завести другой искусственный язык, еще более научный и еще более совершенный. Гросс в самом конце последнего действия произносит монолог, который легко мог бы войти в любое эссе Гавела:

Как сказал Гамлет: век расшатался… Подумай только, мы уже летаем на Луну, но нам становится все труднее долететь к собственному «я»; мы расщепляем атом, но не можем воспрепятствовать распаду собственной личности, наводим мосты между континентами и все труднее находим пути человека к человеку! Иными словами: наша жизнь утратила какой-то высший критерий, и распад безудержно ускоряется. Мы все больше и больше отчуждаемся от мира, от людей, от самих себя. Мы как Сизиф – тащим камень жизни на гору ее иллюзорного смысла, чтобы он тут же скатился вниз, в долину собственной абсурдности. 104 104 Трудно сосредоточиться. С. 123.

Загвоздка лишь в том, что эти слова Гавел вкладывает в уста своего персонажа, чтобы предварить ими трусость и предательство – Гросс отказывается вернуть на работу единственного человека, который был ему верен во время опалы, – юную секретаршу Марию.

«Официальные средства массовой информации снова пели хвалу теперь уже международно признанному автору, хотя “Руде право” в этот раз ждало с похвальной рецензией целых два месяца. Большинство критиков прочли пьесу всего лишь как сатиру на бюрократическую систему, так же как и ее предшественницу. Это делало ее одной из многих подобных пьес, возможно, сатирой исключительного качества, но при этом все еще просто сатирой, которую в середине 60-х годов еще терпели и даже поддерживали как необходимую часть общественной гигиены», – пишет Жантовский 105 105 Жантовский. С. 100. . Интересно, что опасными многим как раз казались наброски пьесы. Они насторожили Ивана Выскочила, а один из актеров театра «ABC» даже сказал, что это пьеса «на 11 лет тюрьмы» (и изначальный замысел, и первые наброски «Уведомления» появились еще до «Праздника в саду», когда Гавел работал в «ABC»).