Зигфрид Фишер-Фабиан - Александр Великий. Мечта о братстве народов

То, что произошло на Гранике, при Иссе и при Гавгамелах, создает впечатление, что македонянин еще в античности предвосхитил основные стратегические принципы, изложенные прусским генералом. Концентрация сил на одном направлении, быстрота и внезапность привели во всех трех сражениях к победе. И даже четвертый принцип Карла фон Клаузевица, приведенный в книге «О войне», а именно: «Преследовать разбитого врага — значит пожинать плоды победы», был воплощен Александром.

Наполеон, который на святой Елене имел достаточно времени, чтобы изучить стратегию и тактику своих предшественников, отдавал Александру безусловную дань уважения, когда писал: «С небольшим числом воинов он завоевал часть земного шара, но были ли его действия сродни извержению вулкана, каким-то подобием всемирного потопа? Нет, все было основательно рассчитано, дерзко исполнено, умело возглавлено».

«Какой город подобен городу великому… Великий город, одетый в виссон и порфиру и багряницу, украшенный золотом и камнями драгоценными и жемчугом!…Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным».

Так говорится в «Апокалипсисе» Нового Завета, и так думал весь античный мир о самом большом из окруженных каменной стеной городов, который, когда-либо возводили человеческие руки. В том виде, в каком отстроил его царь Навуходоносор, город занимал площадь в 490 квадратных километров (в четыре раза больше, чем Лондон в 1900 году), был обнесен стеной высотой более двенадцати метров и толщиной три метра, с 250 башнями и 100 воротами. Геродот сообщал, что наверху могли свободно разъехаться две повозки, запряженные четверкой лошадей. Позже производившие раскопки археологи установили, что этот путешествовавший по миру грек на сей раз не преувеличивал. Если бы господин Бедекер жил в те времена, то две достопримечательности он бы отметил тремя звездочками в своем путеводителе. Здесь находилась вошедшая в поговорку как символ заносчивости и зазнайства Вавилонская башня, и именно здесь Господь принял карающие меры, смешав все языки и наречия людей и тем самым разделив их. Башня, по свидетельству Геродота, была высотой 192 метра и на вершине скрывала от любопытных взоров небольшую комнату, где на золоченом ложе девственная жрица ожидала по ночам бога Мардука. В городе были висячие сады — опиравшиеся на мощные колонны искусно орошаемые сооружения, чьи уплотненные свинцовыми плитами террасы были похожи на цветущий рай. Навуходоносор построил их для своей мидийской супруги, которая тосковала по зеленым долинам родины.

Когда в середине октября македоняне и греки появились перед Вавилоном, прежний блеск этого города с миллионным населением был уже утрачен, укрепления разбиты, знаменитая башня лежала в развалинах, в храмах бога Мардука ютились нищие и бродячие собаки. Это Ксеркс, вернувшись из Греции, бесчинствовал здесь в бессильной злобе после своего поражения. Однако Вавилон все же выглядел весьма внушительно, ибо вызвал у солдат Александра безграничное изумление: такого города никто из них еще не видел. Они пришли из Гавгамел, спешно покидая равнину, где горы трупов (которых было десятки тысяч), разлагаясь на жаре, наполняли воздух смердящими испарениями и угрожали инфекционными болезнями. Они пересекли страну, где илистые плодородные почвы, даже если их и не обрабатывать, принесли бы урожай в несколько раз выше, чем убогие поля Греции.

Ворота Вавилона были закрыты, на зубцах крепостной стены показались воины. Птолемей с явным удовольствием построил солдат в боевой порядок и ждал действий противоположной стороны. Но вот открылась одна створка, потом — вторая, вышли украшенные цветами солдаты, высшие чиновные и военные лица, жрецы, одетые в белые одежды, женщины и дети; всю эту праздничную процессию сопровождал хор. Впереди шел сатрап Мазей, который в битве при Гавгамелах был одним из самых храбрых воинов. Он преклонил колени и в подтверждение своего повиновения указал на четверых сыновей, поступивших так же. Александр поднял его, облегченно вздохнув при мысли о том, что не придется осаждать Вавилон, чего он опасался. Возможно, сыграло роль то обстоятельство, что он когда-то проявил уважение к титулу и достоинству правителя Сард. И Мазей, в свою очередь, думал о том, что больше уже ничем не обязан своему дважды бежавшему с поля боя господину.

Царь передал поводья пажу, потому что только завоеватели имели обыкновение въезжать в город верхом на коне. Стоя на захваченной в сражении при Иссе колеснице Великого царя, он ехал по дороге шириной двадцать три метра, предназначенной для торжественных процессий; и эта дорога, и семиметровые стены по обеим сторонам напоминали ущелье. Стены были украшены цветными рельефами с изображением ста двадцати львов, а с ворот богини Иштар, за которыми открывался путь через город вверх, к царскому дворцу, грозно смотрели драконокрылые чудовища.

Торжественный въезд в этот город всемирно известных чудес в облаке фимиама, поднимавшегося над серебряными алтарями, под восторженные крики народа, который привычно обращался к «Восходящему солнцу», вероятно, даже для Александра был одним из звездных часов его жизни. Известно, что рядом с римскими цезарями во время их триумфальных въездов в покоренные города стоял раб, который должен был шептать: «Помни, что ты смертен. Помни, что ты смертен…». Опасности, что Александр забыл об этом и дерзкой заносчивостью (наглая заносчивость считалась самым большим человеческим заблуждением) вызвал гнев богов, не было. Пока еще не было…

В противоположность персам, которые после завоевания этого города поступили весьма неразумно, не почтив чужую религию, он повелел жрецам показать, как приносится жертва великому Мардуку. Он пообещал восстановить разрушенные священные башни, хорошо зная, что именно жрецы были «истинными владыками Вавилона», без которых его собственная власть могла лишиться опоры. Он также приказал позаботиться об очистке территории храма от мусора, и 10.000 человек трудились в последующие два месяца, не разгибая спин, вооружившись лопатами, корзинами и тележками, и казначей Гарпал, скрипя зубами, выдал 600.000 поденных выплат. Впрочем, у него не было никаких оснований для жадности. Его царь за одну ночь сказочно разбогател и должен был вскоре стать самым блистательным правителем мира. Помимо рабов и рабынь, поместий, конюшен, где разводили лошадей, амбаров, тысяч голов скота, произведений искусства из драгоценных металлов и камней, серебряной посуды, слоновой кости, черепаховых панцирей, эмалей, фарфора, шелков, пурпура, страусиных перьев, шкур пантер, ковров, древесины ценных пород, пряностей, благовоний, слонов, львов, тигров он завладел сокровищницей Дария. Здесь длинными рядами стояли амфоры с расплавленным золотом, сундуки с сапфирами, изумрудами, рубинами, алмазами и жемчугом — этим несметным, невообразимым для македонских крестьян и пастухов богатством, которое восточные Великие Лари в течение веков наследовали, добывали грабежом, вымогательством, захватывали в сражениях. Вместе с золотыми запасами в Сузах и Персеполе стоимость только этих ценностей составила 4,5–5 миллиардов немецких марок.