Бернгард Куглер - История крестовых походов

Между тем наступил 1248 год. Весною этого года королевские замки французского дворянства наполнились ревностными вооружениями. Людовик, раньше чем двинуться, велел своим чиновникам и монахам, которых он рассылал во все стороны, объявлять его подданным, что он готов оказать помощь во всякой просьбе, которая будет справедливо заявлена. Этому благородному примеру последовали и другие знатные люди, как например это известно о владетеле Жуанвильском. Затем король отправился в Сен-Дени, чтобы в святом месте принять знамя Франции, священную орифламу, вместе с пилигримским посохом и сумой, и рыцари подобным же образом освятились перед началом крестового похода посещением разных священных мест. Когда войско двинулось в поход, оно представляло удивительное зрелище. На короле не было ни меха, ни светлой одежды, ни дорогого металла — его шпоры были железные, его собственное одеяние и конский убор были просты и темного цвета, и в этом также гордое рыцарство прекрасной Франции последовало его примеру. Но уже поход до морского берега нарушил высокую гармонию, которой была исполнена эта толпа пилигримов. Местности в долине Роны были еще наполнены последними отголосками Альбигойских войн, разными раздорами и насилиями, и войско должно было прокладывать себе путь среди кровопролитных сражений. Вследствие этого целая масса простых воинов потеряла охоту к священному предприятию, повернула назад, и в Лионе выкупила освобождение от пилигримского обета у папы Иннокентия, которому эти деньги были очень не лишними. Наконец, в последние дни августа Людовик отплыл вместе с главной частью войска с родного берега из Эгморта на флоте, состоявшем большей частью из нанятых генуэзских кораблей, между тем как остальные его войска отплыли из других гаваней, особенно из Марсели.

Ближайшей целью путешествия был Кипр. 17 сентября король благополучно достиг острова, и, конечно, лучше всего для него было бы, если бы он продолжал поход без остановки. Но так как некоторые отряды его войска еще не прибыли, то он промедлил здесь и затем решил остаться зиму на острове. В продолжение зимы король Генрих Кипрский и его рыцари заявили, что готовы вместе с французами бороться против ислама, но вред, который нанесла крестоносному войску долгая бездеятельность, сильно перевесил это приращение силы. Французские бароны истратили свои денежные средства еще до начала войны, то там, то сям среди пестрого народа, наполнившего гавани Кипра, вспыхивали кровавые схватки, и если не было недостатка в пище и питье, так как Людовик уже заранее велел собрать на острове большие запасы, зато непривычный климат и неправильный образ жизни порождали опасные болезни, от которых погибли кроме многих знатных господ и множества простого народа, не менее 260 рыцарей. Кроме того, король Людовик сам ослабил свою армию, послав небольшой отряд князю Боэмунду V Антиохийскому, который просил у него помощи против туркменских орд, между тем как армянские послы, жившие при французском дворе, в блестящем виде изображали победоносную борьбу своих соотечественников с иконийскими сельджуками и этими рассказами сманили многих пилигримов вступать на службу к королю Гетуму. Император Бальдуин II Константинопольский тоже старался добыть из рядов крестоносного войска подкрепление для своего притесненного государства и получил по крайней мере обещание, что подкрепление будет ему дано после счастливого окончания крестового похода. Даже монголы требовали своего рода помощи от Людовика IX, они отправили посольство в Кипр, которое наговорило много слов о склонности князей своего народа к христианской вере и указывало на то, что война монголов с халифатом Багдадским и борьба крестоносцев с Эйюбитами в сущности составляет предприятия против одного и того же врага. Людовик ответил на это увещаниями обратиться в христианство и посылкой дорогих подарков, а именно великолепно украшенного шатра.

Кажется, во время долгого пребывания на острове французы составили роковой план напасть на врагов не в Сирии, а в Египте. Император Фридрих, который все время был в наилучших отношениях с королем Людовиком и, несмотря на свою распрю с папой, охотно снабжал короля своими военными припасами, насколько можно судить, всегда был того мнения, что крестоносцы попробуют завоевать Иерусалим. Напротив того, римская курия, которая должна была бояться, что Штауфены тогда утвердятся на Востоке, вероятно, побуждала французов к походу на Египет. В этом же направлении могло повлиять и то, что в то время восточные христиане были в различных мелочных ссорах между собой, и тамплиеры старались даже подвинуть короля Людовика не на смелый бой, а на слабый мирный договор с султаном Эйюбом. Тогда могло казаться лучше, не стесняясь враждой и сепаративными желаниями сирийских партий, схватить быка за рога и большим поражением Египта раз и навсегда решить судьбу Святой Земли. Ужасное несчастье, которое некогда постигло на Ниле кардинала Пелагия, не остановило дерзкого предприятия, потому что крестоносцы думали, что легко могут избежать ошибок, которые сделал этот неумелый полководец.

Весной 1249 года начались ревностные приготовления к переезду в Египет. С трудом набирали во всех сторон достаточный флот, как из больших военных кораблей, так и небольших и плоскодонных судов для непосредственного нападения на неприятельский берег. Пришли еще некоторые подкрепления из Греции, где зимовала часть крестоносцев. Когда все было собрано вместе, то насчитывалось более двух с половиной тысяч французских рыцарей, значительные толпы кипрских, сирийских и английских господ со множеством оруженосцев и слуг: вообще видное войско. Флот состоял из 120 больших и более 1600 мелких судов, но вооружение этой армады потребовало много времени. Потом отплытие было задержано бурной погодой. Наконец, 30 мая, армада вышла в открытое море и через несколько дней завидела берег Египта и башни Дамиетты.

Султан Эйюб, хотя с некоторого времени был тяжело болен, все-таки заботливо приготовился к этому нападению. Его войска и корабли были готовы к прикрытию главных гаваней в дельте Нила. Поэтому, когда крестоносцы подплыли к дамиеттскому устью Нила, они увидели перед собой большую враждебную силу готовую к бою. Но и в них, после долгих бездеятельных промедлений, с удвоенной силой вспыхнула прежняя ярая жажда боя. Хотя 5 июня — вблизи берега находилась только часть их флота, рыцари тотчас кинулись в самые маленькие суденышки, приставали там и сям и навстречу скачущим врагам выставляли ряды своих неодолимых копьев. Король Людовик, горя нетерпением, прыгнул с борта по плечи в воду и стал наряду со своими храбрецами. Вскоре христиане стали достаточно сильны, чтобы перейти к нападению, а мусульмане, сильно напуганные своей неожиданной неудачей, после слабого сопротивления покинули поле сражения.