Виталий Надыршин - Земля необетованная

– Я вам, вам говорю, Германов, – тыкая чернильным пальцем в сторону старшего лейтенанта, продолжил Якушев. – Почему наш наркомат должен выслушивать из Москвы порицания в свой адрес на некачественно составленное уголовное дело? Ответьте мне.

Германов попытался было встать, но Якушев раздражённо бросил:

– Да сидите уже, сидите. Я имею ввиду, дело некого Эрнста, которое вы, старший лейтенант, вели с февраля этого года. Времени у вас было вполне достаточно, чтобы выбить из арестованного показания. Вас что, плохо учил мой предшественник Михельсон? Мне вас учить, как это делается, что ли?

Германов всё-таки встал. Достал из папки несколько листов.

– Эрнст Николай Львович, немец по национальности, арестован нами 15 февраля 1938 года. Лаврентий Трофимович, Эрнст известный археолог, историк, профессор Таврического института, автор более тридцати печатных работ. Настоящий, можно сказать, учёный. Мы ему инкриминировали шпионаж в пользу Германии, а также германофильскую пропаганду и контрреволюционное вредительство в крымской науке. Я не мог сразу это доказать, а этот Эрнст упорно не хотел признаваться в своей подрывной деятельности. Его научные работы и запись его высказываний я отправил на экспертизу. Вот ждём заключения.

– Вы мне эти басни бросьте рассказывать! – вспылил Якушев. – Стулом по башке… Этот профессор тут же бы раскололся. Если каждое дело «врага народа» будем направлять на экспертизу, нас самих нужно будет увольнять по статье. У нас есть приказ и план на аресты. Надеюсь, вы все помните об этом. План надо выполнять. Михельсон Артур Иванович это строго соблюдал. Гершель – слушай, и тебя это касается тоже.

Нарком помахал перед подчинёнными неким документом.

– Читаю вам справку, отправленную Артуром Ивановичем в Москву в январе этого года. Согласно приказу номер 447 в Крыму в четвёртом квартале 1937 года арестовано и осуждено четыре тысячи человек. Из них – бывших кулаков – 3009, прочих элементов – 582, уголовников – 409. Всего за год – 8503 человека.

Другими словами, план за прошлый год по Крыму Михельсон выполнил. Вот так надо работать. И я не позволю сорвать план за этот год. Вы, Германов, берёте в своё производство недавно доставленную из Евпатории группу из двадцати пяти человек. А вы, Гершель, группу из Бахчисарая. Надеюсь, вам обоим, для обвинения не потребуется экспертиза?

И Германов и Гершель в знак согласия кивнули.

– Давайте, Германов идите, работайте. А к вам, лейтенант, – Якушев показал пальцем на Гершеля, – есть вопрос.

– Хотя стоп, отставить, Германов. Задержитесь. Хочу обратить внимание всех на этнические общины полуострова: немецкую, болгарскую и греческую. Это рассадники потенциальных контрреволюционеров, вредителей и шпионов. С татарами тоже построже надо быть. Артур Иванович Михельсон особо предупредил меня об арестованной им в прошлом году группы татарских интеллигентах.

Якушев полистал документы на столе, вытащил нужный. Стал читать.

– По обвинению в принадлежности к "контрреволюционной националистической организации"…

Он пробежал глазами перечень фамилий. – Хм… Сколько их… Ага, вот главные: заведующий сектором крымскотатарского художественного вещания республиканского радиокомитета Р.М. Рефатов, бывший редактор татарской газеты "Ени Дунья" М.М. Недим, нарком земледелия Крымской АССР Ф.А. Мусаниф, директор педагогического института М.Э. Бекиров, бывший нарком просвещения республики Р.М. Александрович, нарком просвещения Б.А. Чагар, председатель ЦИК Крымской АССР И.У. Тархан… Вон сколько их…

Контрреволюционеры, те ещё! Распустили вы их в Крыму! Они твои – Германов?

– Мои, Лаврентий Тимофеевич! Проблемы были с ними, особенно с редактором татарской газеты "Ени Дунья"

– ?!..

– «Новый мир» в переводе. С Мамутом Недимом. Учился этот татарин в медресе, потом уехал в Турцию, закончил педагогический институт. Позже турки направили его в Германию. Он с нашим Вели Ибраимовым, давно расстрелянного, был в «Милли-Фирка», работал, недолго правда, и наркомом просвещения Крыма. В том году расстреляли его.

– Ну…

– Очень культурный, умный татарин был. Сейчас выясняется, что вроде бы и виноват-то он был только в том, что защищал своих соплеменников, которых признали националистами, и всё. Теперь говорят – виноваты мы.

– Ну, и какие проблемы? Таких, как этот твой татарин-интеллигент – пруд пруди. Турция, Германия – достаточно. К стенке его правильно поставили, ясно же – скрытый шпион. Ко всем шпионам и чуждым политики партии нужно максимально усилить все меры воздействия, за всякий малейший повод арестовывать. Разболтались, понимаешь ли…

Сотрудники не поняли начальника – «кто разболтался»: общины или они – сотрудники, но переспрашивать никто не стал.

«Странно, – удивился Семён. – В перечне неблагонадёжных организаций капитан не назвал еврейские общины» Однако, проанализировать своё наблюдение не успел: подала голос, молчавшая до сих пор сотрудница.

– Лаврентий Тимофеевич, может, я пойду, работы много.

– Сидите, вам особое задание будет. Так вот, Гершель. У вас там некая медсестра из Феодосии…

– Нянечка, она, товарищ капитан.

– Кто, – не понял Якушев.

– Да, эта – Пашкова, из Феодосии. Дура баба. Думаю, обычный оговор.

– Дура, говоришь… Лейтенант, газет не читаете? Что на Востоке страны делается, знаете? Конфликт с японцами у озера Хасан… Надеюсь, слышали? Вот-вот война с Японией… Наша задача на корню пресечь всякую, слышите – всякую, попытку любой японской диверсии на нашей территории. Нужны аресты японских шпионов, чтобы другим неповадно было.

– Товарищ капитан, но зачем Японии взрывать Феодосийский, допустим, порт? Для неё железные дороги Дальнего Востока важны, а не Чёрное море.

Якушев пристально посмотрел на Семёна. – Надеюсь, Гершель, мне не надо повторять вам второй раз о необходимости признать за этой дурой-бабой, как вы говорите, японскую разведчицу.

– Но…

– Никаких но, лейтенант, выполняйте!

– Слушаюсь!

– И ещё, Гершель! Вы же из крымских переселенцев, как я помню из личного дела, в курсе значит. Мне справка нужна о еврейских поселениях в Крыму. Ну, там: сколько их, что сделано, почему нет развития… По короче там напишите, чтобы я был в курсе… По времени не ограничиваю, но не не тяните. Недели хватит?

– Постараюсь, товарищ капитан, – не совсем уверенно ответил Семён.

– Да уж постарайтесь, лейтенант, постарайтесь. Сделайте одолжение, – буркнул Якушев, и повернулся в сторону сотрудницы. – Теперь вам задание.

– Москва запрашивает дополнительные материалы на руководителей Черноморского флота, арестованных в том году по обвинению в военном заговоре. Все они твердят о своей невиновности. Мол – это не мы вредили, мы, мол, ничего не знаем, ничего не слышали. Знакомая песня. Не я веду следствие – живо признались бы! Записывайте, младший лейтенант, фамилии. Поднимите их дела.