Эрнест Лависс - История Франции в раннее Средневековье

Лучшим помощником Карла в школьной реформе был Теодульф, родом гот из Испании или Септимании, с 798 года — епископ Орлеана. Священников своего диоцеза он увещевает усердно читать, непрерывно проповедовать и давать отчет соборам «о сделанных усилиях и полученных результатах». Пусть открывают они школы в городах и предместьях, собирают в них всех детей, каких только им пошлют, и не берут с них платы, кроме той, «какую родители дадут им добровольно и из любви». Если мы сопоставим с этим письмом анонимный циркуляр епископа, предписывающего верным «посылать детей в школы и оставлять их там, пока они не выучатся серьезно», то мы почувствуем во всех этих попытках нечто вроде плана «всеобщего, обязательного и бесплатного обучения». Кроме приходских, Теодульф создал несколько школ высшего типа [498].

Все эти школы имели библиотеки. Дворцовая библиотека после смерти Карла была продана в пользу бедных, согласно его завещанию. Аббатство св. Рихария имело 256 рукописей. Вновь избранные аббаты обыкновенно дарят книги своим обителям. В их каталогах мы встречаем произведения Иосифа Флавия, Евсевия, Сократа, Созомена, Liber historiae (Книга истории), сочинения Беды и Вергилия, Ветхий и Новый Заветы и отцов Церкви: бл. Августина, св. Илария, бл. Иеронима, св. Амвросия, св. Киприана, Григория Великого. Особенно популярен бл. Августин. Теодульф выдвигает его на первое место; Гервольд и Анзегиз дарят его сочинения монастырям св. Вандрегизила и св. Германа.

Каролингское «Возрождение» насчитывало уже двадцать лет к моменту восстановления Империи. Вокруг двора Карла сформировалась группа писателей. В качестве «наследника Августа», он должен был иметь, и он имел своих историков и поэтов, своих Светониев, Вергилиев и Горациев. Но в «христианской» его державе первое место заняла церковная литература.

Здесь работа прежде всего направляется на установление текста Св. Писания и его комментарии . Большинство этих последних, простые переложения, не представляют особенной ценности. Работа установления текста привела к положительным результатам. «Исправляйте ваши книги, — гласит капитулярий 23 марта 789 года. — Нередко люди, которые должны просить о чем-нибудь Бога, делают это плохо, так как у них в руках плохие книги. Не позволяйте вашим детям портить текст при чтении или списывании. Если необходимо списать Евангелие, псалтырь или миссал, пусть работа эта делается взрослыми, со всевозможным тщанием».

По повелению короля, Павел Диакон издал «Гомилиарий» [499], откуда устранил немало «дурно звучащих солецизмов». Алкуин издал подобный же сборник, но величайшим делом его в этом направлении было издание Библии, поднесенной им императору к празднику Рождества 801 года. Теодульф подготовил второе, более ученое ее издание, но предпочтение отдавалось изданию Алкуина. Он избрал текст большой чистоты, идущий прямо от той Библии, которая списана была, по указаниям Кассиодора, в монастырях Калабрии. Немало копий вышло также из школы Тура, взявшей в основание версию бл. Иеронима.

На втором месте в каролингской литературе стоит история. Известный исторический интерес уже представляют Жития, более обстоятельные, сравнительно с прежними, по развитию, и совершенные по изложения и языку. Таковы Житие св. Стурма (сост. Эгила), св. Григория Утрехтского (сост. Лиудгер) и св. Виллиброрда (сост. Алкуин). Впрочем, большинство Житий IX века есть лишь пересказ в лучшей латыни старых Житий.

Более надежный исторический материал дают Анналы. Из них одни, так называемые Малые или Краткие Анналы, своим характером напоминают прежние. Но в каролингскую эпоху возникает новый род их — так называемые Королевские Анналы, инициатива которых шла из дворца, и в которых историография делает шаг вперед, в смысле большей полноты и яркости изложения. Инициатива подобных трудов принадлежала, кажется, Хильдебранду, брату Карла Мартелла и его брату Нибелунгу, которые побудили ряд анонимных монахов к продолжению хроники Псевдо-Фредегара. В момент раздела Карлом Мартеллом «его государств» между его сыновьями, начинаются Лоршские Анналы, рассказывающие каролингскую историю до 829 года. Мы не знаем, кто были их авторы, принадлежат ли действительно, как то думали одно время, некоторые их части Эйнгарду и Ангильберту. Во всяком случае, их писали, очевидно, люди хорошо осведомленные. То же можно сказать про каролингские хроники епископств и аббатств, как «Деяния» ( Gesta ) епископов Меца, написанные Павлом Диаконом и др.

Самым замечательным историческим произведением этой поры является Жизнеописание Карла Великого — Vita Caroli Magni , написанное Эйнгардом. Автор, ученик Фульдской школы, в возрасте 20–25 лет, между 791 и 796 годами явился ко двору Карла, где его сразу отличил «его великий ум и малый рост». Император сильно полюбил его и наградил его, светского человека, несколькими аббатствами. В плане и стиле своей Vita Эйнгард воспроизвел (иногда буквально) Светония. Заполняя рамки, данные ему биографом цезарей, он дал нам драгоценнейшие сведения о жизни своего героя, его семьи, об успехах просвещения, каких, быть может, не догадался бы сообщить сам по себе. Хотя и участник политики Карла, он показал себя довольно беспристрастным в ее изложении [500].

В эпоху Карла сильно культивируется эпистолярный род. Особенно богато в этом смысле наследство Алкуина.

Богословское, историческое, наконец эпистолярное «эпиграфическое» творчество охотно облекается в стихотворную форму. Двери церквей, домов, стены, алтари, библиотеки, книги, могилы украшались стихотворными надписями, в виде акростихов, ромбов и т. п. ухищрений. Процветает преимущественно церковная «поэзия», но и светская дает свои цветы в виде эпопеи, эклог, посланий. Вдохновителями ее и образцами являются, с одной стороны, Пруденций и Фортунат, с другой — Кальпурний, Гораций, Лукан, иногда Марциал и Проперций, чаще всего Овидий и Вергилий. У последнего бесцветные его подражатели заимствуют все, вплоть до имен героев.

Павел Диакон и Алкуин блистают, в особенности, в эпитафиях и посвящениях. Эклога культивируется поэтом, принявшим имя Назона [501]. Какой-то «гибернский изгнанник, — очевидно, ирландский монах Дунгал, воспевает в эпическом отрывке возмущение Тассилона. Лучшими поэтами эпохи были Ангильберт и Теодульф. По некоторым созданиям каролингского «Гомера» (такова, например, картина свидания Карла с Львом III в Падерборне) проходит могучее дыхание эпопеи. В посланиях Теодульфа к Карлу и его семье попадаются звучные стихи, красивые образы и описания.

Литературным языком, как и языком администрации, был по-прежнему латинский. Карл не был равнодушен к своему родному языку. Он велел составить франкскую грамматику, установить франкские имена для месяцев и ветров. По его указу собирались «старые варварские поэмы», воспевавшие начало и войны франкского народа. Но «деревенская латынь», ставшая «романской речью», будет преобладающей для большей части Галлии, на что мы встречаем неоднократные намеки. Турский собор 813 года постановляет, «что проповеди должны переводиться на романский язык, чтобы быть понятными народу». Люди образованные несколько гнушаются им, и биограф Адаларда, отмечая в качестве некоторой странности, что его герой говорит по-романски, спешит прибавить, что он так же хорошо владеет lingua francica (франкским языком), и еще лучше — латинским. Знаменитые страсбургские присяги скоро дадут нам официальный документ «романского языка» и первый текст для его изучения.