Юрий Кривошеев - Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

Похоже думают В.Б. Кобрин и А.Л. Юрганов. «Уже первый акт ордынской власти — назначение Ярослава Всеволодовича великим князем (1243 г.) — означал перелом в политических отношениях Руси: впервые права великого князя были дарованы ханом. Положение русских князей под властью Орды было близко к вассальному (сохранение власти, территории, значительная свобода действий внутри страны), но формы, в которых проявлялась зависимость, были значительно более суровы и уже напоминали подданство. Так, хан не только мог приговорить русского князя к смертной казни, но и привести приговор в исполнение самым унизительным образом (Михаил Ярославич Тверской был выведен на торговую площадь в Орде закованным в колоду и поставлен на колени). Внешние формы почтения, которые русские князья были обязаны демонстрировать ордынским князьям, достаточно далеки от западноевропейского оммажа. Насколько унизительны были эти формулы преданности, видно даже по их реликтам в XV в.». Русские князья «были "служебниками" монгольских ханов», «обязанные в новых условиях беспрекословно выполнять волю Орды». [888]

Таковой видится политическая составляющая монголо-татарского ига на Руси современным исследователям. [889]В этих рассуждениях при всей их логичности и убедительности, как нам кажется, присутствует некоторый элемент политизации и модернизации, не способствующих уяснению действительной ситуации. Верно, князья вынуждены были ездить в Орду, получать там ярлыки на княжение, верно и то, что татары вмешивались во внутренние коллизии на Руси (кстати, во многих случаях не без просьб самих князей). Вместе с тем необходимо указать не только на собственно политический механизм, приводивший в движение ордынско-русскую данническую систему, но и на иной природы основы и связи.

Ими являлись некоторые представления, присущие многим этносам и их взаимоотношениям между собой на определенных стадиях общественного развития, либо при доминировании архаических отношений, либо при сохранении их в том или ином варианте. Но все это происходит в пределах даннической зависимости, не нарушавшей внутреннее устройство русских земель. То есть, отношения князей и ханов, как нам представляется, возможно рассмотреть не как разные, но параллельные с данями проявления ордынской политики, а в рамках в целом системы даннических отношений.

Собственно княжеско-ханские отношения начинаются с 1243 г., когда «великыи князь Ярославъ поеха в Татары к Батыеви, а сына своего Костянтина посла къ Канови. Батыи же почти Ярослава великою честью и мужи его, и отпусти и рек ему: "Ярославе, буди ты стареи всем князем в Русском языце". Ярослав же взъратися в свою землю с великою честью». На следующий год «про свою отчину» ездили к Батыю другие князья. Он, «почтив я честью достоиною и отпустивъ я, расудивъ имъ когождо в свою отчину, и приехаша с честью на свою землю». [890]Таким образом, суть отношений заключалась как бы в санкционировании ханами княжения на том или ином столе.

Вместе с тем в действиях князей этого времени чувствуется отсутствие осознания зависимости от ордынцев в занятии столов. Так, после смерти Ярослава Всеволодовича в 1246 г., исходя из принципа старейшинства, во Владимире садится его брат Святослав. Это было сделано без согласования с татарами. Возникший между Святославом и его «сыновцами» — Андреем и Александром — конфликт не рискнул решить даже Батый, который «почтивъ ею и посла я г Каневичем». Так был обозначен прецедент не только утверждения на столах, но и назначения русских князей. Ибо возвратившиеся в 1249 г. из «Каневичей» князья должны были действовать по «имперскому» указу: «приказаша Олександрови Кыевъ и всю Русьскую землю, а Андреи седе в Володимери на столе». [891]Но и после этого татары распоряжаются не всегда и не всеми столами. В 1254 г. «Ярославъ князь Тферьскыи, сынъ великого князя Ярослава, с своими бояры поеха в Ладогу, оставя свою очину. Ладожане почьтиша и достоиною честью». Своеобразное неповиновение демонстрирует Александр Ярославич. Получив в 1252 г. «стареишиньство во всеи братьи», он не ездит несколько лет в Орду, откупаясь дарами «заочно». Наконец, открыто попытался поднять мятеж обиженный Андрей Ярославич, «здума… с своими бояры бегати, нежели цесаремъ служити». Поступок Андрея Ярославича навлек на Русь новую беду: «прииде Неврюи и Котья и Олабуга храбрый на землю Суждальскую со многими вои на великого князя Андрея Ярославича». [892]

Так татары начинают вмешиваться вооруженным путем в межкняжеские отношения. Особенно преуспел в привлечении их к совместным действиям на Руси князь Андрей Александрович. С 1281 по 1293 г. он четыре раза приводил отряды татарских «царевичей», добиваясь силой «княженьа великого, а не по стареишиньству». [893]От этих усобиц в первую очередь страдали «христьяне». Тем не менее такого рода «союзы» с татарами перешли и в XIV в. (1315, 1316, 1318, 1322, 1327 гг. и т. д.). Но наряду с этим «опытом» решения княжеских вопросов князья прибегали и к старой проверенной практике собирания съездов (снемов). «Подобных сведений немного, но они заслуживают внимания», — пишет Л.В. Черепнин. Он отмечает съезды 1296, 1304, 1340, 1360, 1380 гг. [894]В некоторых из них участвовали татары, но также и представители городских общин.

Однако уже ранние русско-татарские отношения не сводились только к прямому или косвенному вмешательству татар во внутренние дела русских князей или к разорениям русских земель. В истории их отношений имеются примеры союзнических военных действий. Усилившаяся угроза на западных рубежах Руси потребовала ответных походов, в которых участвовали татары. В 1269 г. князь Святослав Ярославич, собрав «силу многу» в Низовских землях, «прииде с ними в Новъгород, бяше же с ними баскакъ великии Володимерьскии именем Армаганъ, и хоте ити на город на Неметцкии Колывань, и уведаша Немци, прислаша послы своя с челобитьемъ, глаголюще: "челом бьем, господине, на всеи твоеи воли, а Неровы всее отступаемся". И тако взя миръ с Немци». [895]Другой поход — неудачный — состоялся в 1275 г.: «ходиша Татарове и Русстии князи на Литву и не успевше ничто же взратишася назад, но много зло створиша Татарове идуще християномъ». [896]

В 1277 г. помощь потребовалась уже ордынцам. Из ханской ставки «князи же вси со царем Менгутемерем поидоша в воину на Ясы, и приступиша Рустии князи ко Яскому городу ко славному Дедякову и взяша его месяца февраля въ 8 и многу корысть и полонъ взяша, а противных избиша бесчислено, град же их огнем пожгоша. Царь же Менгутемеръ добре почести князи Руские и похвали их вельми и одаривъ их отпусти въ свою отчину». [897]Таким образом, русские князья здесь выступают по меньшей мере как равноправные союзники. Пользуясь правом победителей, они берут «корысть и полон», а их действия одобряются командиром объединенного войска. [898]