Валентин Янин - Музей как лицо эпохи

Организующим началом новосозданного мира оказался смех. Смех стал формой утверждения значимых для арзамасцев ценностей и одновременно формой защиты их: защиты от литературных врагов и, что особенно важно, — от самих себя. Смех позволял оставаться в пределах литературного мира, смех проводил границу между литературой и «существенностью», между игрой в утопию и собственно утопией, соблазном воплотить в жизнь невоплотимое.

Переход этой границы оказался для «Арзамаса» роковым. Впрочем, лучше всего об этом сказал Жуковский в уже упоминавшемся письме к фон Мюллеру: «До тех пор, пока мы оставались только буффонами, наше общество оставалось деятельным и полным жизни; как только было принято решение стать серьезными, оно умерло внезапной смертью».

После распада «Арзамаса» его участники, освобожденные от отрезвляющей опеки смеха, вновь попытались «преобразить мир», воплотить утопию в жизнь: одни — в тайных обществах, другие — на государственной службе, третьи — в императорском дворце… К существенным результатам это не привело…

«Арзамас» же, завершив свое кратковременное земное поприще, остался в истории русской культуры светлым и притягательным воспоминанием. Эту притягательность не уничтожили ни безапелляционные приговоры «шестидесятников» (типа Чернышевского и Писарева), ни скудоумное высокомерие позитивистов, ни даже снисходительные похвалы советских спецов от литературоведения. Оно и понятно: русская культура всегда втайне тосковала по умению превращать трагедию в водевиль, танцевать на узеньком мостике, перекинутом через пропасть, и увлеченно играть в мяч накануне конца света. Так труженик-разночинец, порой сам себе в том не сознаваясь, тоскует по вызывающе бесполезной — и оттого мучительно желанной — аристократической легкости.

«ЗНАНИЕ — СИЛА» № 2/1993

Василий Андреевич Тропинин родился 19 (30) марта 1776 года в селе Карповка Новгородской губернии. По происхождению он был крепостным крестьянином и принадлежал графине Вере Николаевне Миних (урожденной Чоглоковой), жене графа Антона Сергеевича Миниха, внука фельдмаршала Х. А. Миниха. Надо сказать, что отец Василия Тропинина — Андрей Корнилович был на очень хорошем счету у своих помещиков, поскольку был весьма успешным управляющим и даже получил от них вольную. Но тогда, в екатерининское время, получить вольную вместе со всей семьей — было почти невозможно, и семья А. К. Тропинина по-прежнему остается в крепостном состоянии. А через несколько лет одна из дочерей графов Минихов, Наталья Антоновна, выходит замуж за дворянина Московской губернии Ираклия Ивановича Моркова, и семья Андрея Тропинина в качестве приданого передается новому владельцу. И хотя Андрей Тропинин был к тому времени уже лично свободным человеком, он принимает решение с семьей не расставаться и поступает на службу в качестве управляющего к новому помещику — Ираклию Моркову.

Ираклий Иванович Морков (1753–1828) — воспитанник Шляхетского сухопутного корпуса в Санкт-Петербурге, — получил по окончании его звание подпоручика. 6 декабря 1788 года возглавлял передовой отряд третьей штурмовой колонны во время штурма Очакова. В 1790 году возглавил третью колонну во время штурма Измаила, в ходе штурма получил тяжелое ранение. В 1791 году входил в состав посольства Михаила Илларионовича Кутузова, целью которого было заключение мира с Турцией, затем был отправлен к императрице Екатерине II с сообщением о подписании Ясского мира и был произведен за это в генерал-майоры. 2 июня 1796 года вместе с братьями возведен в графское Священной Римской (Австрийской) империи достоинство. 10 ноября 1798 года вышел в отставку с военной службы.

Поскольку Василий Тропинин был сыном управляющего, он уже с детских лет имел возможность учиться грамоте и даже брал первые уроки рисования у соседского иконописца. И уже тогда были заметны его художественные способности. Когда Василию Тропинину исполняется 16 лет, Ираклий Морков отправляет его учиться в Санкт-Петербург, но не живописи, а… кулинарному, поварскому искусству.

Но — Василий Тропинин оказывается на улицах Петербурга! Можно представить себе восторг и изумление деревенского парнишки с художественным даром и пылким воображением при виде чудного града Петра. Он был счастлив и очарован. Конечно, поначалу большую часть своего времени он был вынужден отдавать изучению основ кулинарного мастерства, но все-таки урывал часы, чтобы ходить на занятия в Императорскую Академию художеств. А в 1798 году двоюродному брату Ираклия Моркова, Ивану Алексеевичу Моркову удалось уговорить своего кузена отдать крепостного мальчика уже на постоянное обучение в Императорскую Академию художеств.

Василий Тропинин становится учеником художника Степана Семеновича Щукина и живет в его академической квартире. Это были годы, сложные для Академии художеств, так как Павлу I не нравилось почти все, что он получил в наследство от своей матери Екатерины Великой. Он даже грозился распустить Академию, но все-таки этого не сделал. Однако это были годы яркие и насыщенные, поскольку в это время в русскую живопись проникают новые веяния, новые направления и подходы. И начинающий художник, несомненно, не мог пройти мимо этих новаций.

К 1804 году ряд картин Тропинина становятся известными в Петербурге. На выставке Академии художеств в 1804 году уже сама императрица Елизавета Алексеевна, жена Александра I, обращает внимание на одну из его картин. И, судя по всему, Щукин начинает видеть в своем ученике опасного конкурента и решает от него избавиться. Он пишет письмо графу Моркову, в котором просит отозвать Тропинина из Академии художеств. Морков последовал этому совету, отозвал Тропинина из Академии художеств и из Петербурга вообще и приказал ему переехать в свое украинское имение в селе Кукавка, которое находилось неподалеку от города Могилева в Подольской губернии. Сейчас это село на территории Могилев-Подольского района Винницкой области Украины.

В эти годы Тропинин является уже не столько кондитером, сколько личным художником помещика. Морков поручает Тропинину строить новую церковь в своем имении — церковь святого Димитрия Солунского. Она сохранилась до нашего времени, и авторству Василия Андреевича принадлежат не только росписи на стенах, но и сам архитектурный проект здания.