Николь Лоро - Разделенный город. Забвение в памяти Афин

Забвение, аннулирование: но кто же тот субъект, который в последовательности одного и того же, из раза в раз повторяемого, отказа забывает/аннулирует таким образом? Я уже намекала, что этим субъектом окажется город. И я должна буду объясниться, потому что, относясь к городу как к некоему субъекту, сильно рискуешь нарваться на возмущенные возражения как со стороны историков, так и со стороны психоаналитиков. Но терпение: еще придет момент, чтобы поднять этот вопрос, самый тревожащий в нашем исследовании, – настолько, что он регулярно принимает форму дисквалифицирующего сомнения.

Того, чьи поиски сосредоточены на афинской демократии, не может не интересовать рефлексия о krátos : о смысле слова, о его употреблении и об отношении, которое образцовая демократия поддерживает со своим собственным именем.

В гомеровских поэмах krátos «обозначает превосходство человека, утверждающего свою силу над соратниками или над врагами». Это определение, которое я заимствую у Эмиля Бенвениста [188] Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. С. 287. Цит. с изм. , остается уместным и для классической эпохи, с той разницей, что во многих случаях следует заменять «человека» на «партию» или «часть» города; принципиально важно то, что в течение всей своей истории krátos не прекращает обозначать превосходство – а значит, и победу (поэтому это слово так часто связано с níkē – одержанной как над врагами извне, «другими», так и над соперниками и противниками изнутри, «своими»).

Возыметь krátos означает взять верх. Конечно, отсюда можно заключить, что тем самым «получают всю власть над…»: так, в одном из декретов о проскрипциях в Милете город назван enkratēs [189] Имеющий власть над, овладевший и т. д. ( греч. ). – Примеч. пер . по отношению к лицам, обвиненным в подрывной деятельности; и схожим образом фактическое господство, осуществляемое Афинами над городами своей морской империи, регулярно обозначается посредством krátos и его производных [190] SIG, 58; политическое употребление enkratēs см. также в: Платон. Государство, VI, 499d и 501e; krátos и «Империя»: SIG, 54, ст. 1 и 147, ст. 60, а также: Аристотель. Политика, III, 1284a40 ( enkratōs éskhon tēn arkhēn – «[афиняне] превосходством захватили власть („империум“) над». . Но в общем виде krátos все же следует понимать как одержанную победу: глагол krateīn говорит о превосходстве в битве на внешней войне, и, поставленный в действительном залоге, не вызывает никаких затруднений в любом дискурсе, где обсуждается город. И с той же уместностью krátos употребляется, когда речь идет о внутренних делах города, чтобы обозначить победу одного из мнений на собрании, а также преимущество, полученное группой заговорщиков в случае stásis , когда одна из партий, возобладавшая над противником, «получает перевес ‹…› в качестве награды за победу» [191] Победа на собрании: например, Фукидид. III, 49.1, см.: Loraux N. La majorité, le tout, le moitié. Цит. из: Аристотель. Политика, IV, 1296а27–32. Комментарий к этому пассажу см.: Loraux N. Corcyre 427, Paris 1871. P. 90–91. .

Здесь начинаются трудности. В самом деле, города как будто отказываются признавать, что в свершении политического могло иметься место для чего-то такого, как krátos , поскольку это означало бы ратификацию победы одной части города над другой, а значит, и отказ от грезы о едином и неделимом городе; слово странным образом отсутствует в гражданском красноречии или в нарративах историков, где оно постоянно стирается в пользу arkhē , именующего власть в ее легитимном виде: так дело обстоит у Ксенофонта, рассказывающего о диктатуре Тридцати, когда лишь один олигарх – это был Ферамен – может спокойно указать на саму возможность того, чтобы правители ( árkhontes ) [192] О Тридцати – которых наделило полномочиями собрание, хотя и голосовавшее под угрозой террора, – всегда, несмотря на их «тиранию», говорится, что они осуществляют arkhē , см., например: Ксенофонт. Греческая история, II, 3.19 и 4.40 (Фрасибул, вождь демократов, говорит исключительно об arkhē в контексте, где, однако, был бы вполне уместен krátos ). владычествовали ( krateīn ) над управляемыми [193] Фукидид. II, 3.42 (речь Ферамена). . Демократ никогда не воспользуется таким языком, что, возможно, должно было бы нас удивить: разве само имя демократии не говорит о krátos народа? Разумеется; но есть одно «но»: здесь предпочитают вообще обойтись без слова krátos , а заодно и без слова dēmos . Как мы уже сказали, внутри города у слова krátos дурная репутация, и, хотя dēmos и может обозначать народ как целое, также существует сугубо партийное употребление слова, обозначающее народную партию. Отсюда настойчивое избегание демократами, в течение всего V века, слова dēmokratía . Но, избегая произносить имя, которое, возможно, первоначально было навязано режиму его противниками как в высшей степени презрительная кличка [194] См.: Loraux N. L’ invention d’ Athènes. P. 175–222 (с библиографией). Каковы бы на самом деле ни были обстоятельства возникновения слова dēmokratía , в первую очередь важно то, что демократы ведут себя так, как если бы это имя было им навязано их противником. , они сами уступают олигархическим представлениям о режиме [195] По полемическим причинам оказывающимся гораздо более «демократическими», чем у самих демократов. См.: Loraux N. La démocratie à l’ épreuve de l’ étranger (Athènes, Paris) // Les Grecs, Les Romains et nous. L’ Antiquité est-elle moderne? / Éd. R.-P. Droit. Paris: Le Monde Éditions, 1991. P. 164–188. , подспудно соглашаясь, что dēmokratía означает, что имело место разделение города на две партии и победа одной из них. Теперь уже они сами забывают придать dēmos тот объединительный смысл, который, с их точки зрения, должен был ему принадлежать – и на самом деле принадлежал [196] Лишь один пример среди других: в Афинах Афродита институционально является Pándēmos [всенародной. – Примеч. пер .], поскольку она заведует гражданской Любовью, собирающей народ в единое целое. И вот – но разве в этом есть что-то удивительное? – именно в своем (антидемократическом) перетолковании этой эпиклесы Платон, превращая Пандемическую Афродиту в вульгарную Афродиту, переиначивает ее вплоть до полного исчезновения первоначального смысла, согласно которому dēmos охватывал «народ» в его целом. [ «Вульгарная Афродита» у Лоро – Aphrodite des carrefours , по аналогии с французской идиомой Vénus des carrefours , означающей проститутку; см.: Платон. Пир, 180d–182a. – Примеч. пер. ] – и, чтобы не брать на себя ответственность за партийный смысл слова, предпочитают вообще не давать имя своему режиму.

Головокружение Единого? Вполне возможно. Но здесь я вижу, скорее, след более принципиального отвержения: отвержения конфликта как закона политики и жизни в городе. Все, что угодно, лишь бы не признавать, что власть в городе находится в руках одной из групп, даже если эта группа является преобладающим большинством. Стоило бы задуматься над тем, что наши современные представления о политическом удерживают из этой логики. Но также можно задаться и вопросом о консенсусе, полагающем консенсус обязательным связующим элементом в политике. Или, иными словами, о том, что делает этот выбор консенсуса очевидным.