Валерий Злыгостев - И нагрянула черная рать... Монгольское завоевание Южного Урала. 1205–1245

Несмотря на массу аргументов, приводимых в пользу своих гипотез, авторы (Я. В. Пилипчук, С. М. Ахинжанов) не учитывают главного фактора, из-за которого войско хорезмшаха не могло достигнуть междуречья Ишима и Иртыша, или Кумака и Жарлы, и фактор этот заключается в расстоянии, которое ему следовало преодолеть. Как ни парадоксально, ответ на вопрос о несостоятельности появления в этих регионах армии Мухаммеда следует искать в событиях, произошедших спустя 175 лет, во время знаменитого похода Тимура Тамерлана, предпринятого им в 1391 году против золотоордынского хана Тохтамыша. Путь этого полководца на север пролегал именно по Сары-Суйской дороге. Тогда войско Тимура испытало огромные трудности в связи с нехваткой продовольствия. По словам Йезди, «…большая часть войска… бродила на тех равнинах и поддерживала жизнь яйцами птиц, разными животными… и съедобными растениями, таким образом они шли» [17, с. 242]. Что уж говорить о Мухаммеде, который, в отличие от Тимура, выступившего весной, когда степь зазеленела, двинулся в поход, по определению В. В. Бартольда, зимой, когда ледяной панцирь сковал реки, а затем в связи с начавшимся ледоходом был вынужден ожидать его окончания [3, с. 227]… Однако достигнуть даже достаточно отдаленной территории — одно дело: необходимо еще иметь возможность вернуться. Возвращение войска Тимура в 1391 году из района Самарской Луки в Мавераннахр (кстати, также сопровождавшееся трудностями в снабжении не только продовольствием, но и водой) тем не менее было обусловлено победой на Кондурче и несколькими неделями отдыха, во время которых Тамерлановы гулямы «отъедались», стоя «на костях». Чем в данном случае мог блеснуть Мухаммед, не одержавший явной победы и не захвативший трофеев? И мог ли он вообще вернуться (и в каком состоянии) из далеких степей?..

В пользу того, что Мухаммед мог достичь Иртыша или Кумака, вроде бы свидетельствует ал-Асир, сообщая (правда, весьма размыто [21] В частности, ал-Асир о походе Мухаммеда сообщает как о событии, произошедшем уже после избиения монгольских купцов в Отраре и оскорбления хорезмшахом послов Чингис-хана в 1218 году, что не соответствует действительности. ), что поход продолжался четыре месяца [13, с. 14]. Что же, действительно, за такой промежуток времени из Самарканда вполне реально добраться до указанных мест, но, если рассматривать события, изложенные в летописи Рашид ад-Дина, все становится по местам. «Когда, — пишет Рашид ад-Дин, — известие о выступлении войск Чингис-хана дошло до султана Мухаммеда хорезмшаха, он… из Хамадана отправился в поход на Хоросан. Побыв в Нишапуре в течение одного месяца, он направился в Бухару. Там он несколько дней занимался увеселениями, а затем пошел в Самарканд. Оттуда… в Дженд. Из Дженда он ушел в пределы Туркестана до границы своей страны» [40, с. 189]. Как видно, владыка Хорезма поспешал не торопясь, и мало ли где еще он мог «заниматься увеселениями»… А если учесть, что Хамадан, расположенный на северо-западе современного Ирана, находился в более чем полутора тысячах километрах от местности Иргиз-Тургай, то вопрос о времени, затраченном Мухаммедом на преодоление расстояния до нее, в том числе и переход от Самарканда до Джейхун через пески Кызыл-Кума и далее по заснеженной степи, следует считать исчерпанным. За одним только исключением. Возможно, что хорезмийцы встретились с монголами даже не доходя до реки Иргиз. Рашид ад-Дин, описывая уже маршрут туменов Субэдэя и Тохучара, подчеркивает, что прибыли они в «приграничные районы Туркестана» [40, с. 189], где затем у рек Кили и Камих [40, с. 190] и произошло знаменитое сражение. Вряд ли Иртыш или Кумак могут претендовать на роль местности, граничащей с Государством хорезмшахов.

Говоря о событиях, разыгравшихся ранней весной 1217 года в Деште, подавляющее число исследователей, сами того не подозревая, используют штамп, выданный им 700 лет назад Рашид ад-Дином, развитый В. Яном в романе «Чингиз-хан» и буквально с его страниц перекочевавший в научные работы. Смысл его в том, что хорезмшаху Мухаммеду докладывают о вторжении неведомого племени. Он выступает с войсками в пределы Дешт-и-Кипчака, случайнонаходит разгромленный стан меркитов, случайнополучает от единственного оставшегося в живых очевидца сведения о монголах, кидается в погоню, случайноих нагоняет, после чего происходит битва, которую он случайноне выиграл. Не правда ли, очень много случайного в этом походе Мухаммеда? [16, с. 116]

Основываясь на многочисленных фактах, свидетельствующих о весьма эффективных действиях монгольской разведки как армейской, так и действующей в тылу противника, следует с огромной долей вероятности предположить, что агентура Чингис-хана, приданная его военачальникам, вовремя доложила им о продвижении Мухаммеда. Тем более что тот шел в поход с помпой, демаскируя свое передвижение, и любой купец мог сослужить за горсть серебряников службу «падишаху монголов». Да что там агентура! Монгольские дозоры и разведчики, находящиеся в непосредственной близости от того же Дженда, незамедлительно доложили своим командирам о приближении хорезмийского войска [16, с. 117]. Надо полагать, что Джучи и «свирепые псы» в лице Субэдэя и Тохучара получили четкую установку от монгольского повелителя — вступить в бой с приближающимся неприятелем. Если бы такой установки не было, они могли легко уклониться от столкновения с хорезмийцами, моментально ретировавшись, тем более что подобное отступление абсолютно не противоречило военной доктрине великого каана, предусматривавшей уклонение от боя перед численно превосходящим противником.

Мухаммед тем временем был уже в пределах Тургая — Иргиза. Здесь он «случайно», как говорилось выше, находит разгромленный стан меркитов и допрашивает пленного. Монголы тем временем не уходят, а маячат где-то поблизости, буквально дефилируя, дразня своим присутствием. Хорезмшах, как бык на красную тряпку, кинулся на них. Суммируя все случайности, можно предположить, что Субэдэй как самый опытный из военачальников, который реально руководил войсками монголов в том сражении [49, с. 178], просто выманил Мухаммеда и спровоцировал его на битву, подкинув ему разгромленный стан меркитов, как подкидывал меркитам год назад детскую утварь сотник Алчу. Субэдэй использовал всю свою природную хитрость и смекалку охотника, чтобы разведкой боем понять, на что способны воины Хорезма. А главное, с точки зрения дипломатии все было безукоризненно — не монголы напали первыми. В дальнейшей политической игре, затеянной Чингис-ханом с хорезмийцами, это служило большим плюсом и давало возможность развязать с Мухаммедом дипломатическую дуэль.