Лев Гумилёв - Татаро-монголы в Азии и Европе

Все сказанное позволяет сделать заключение о том, что в период правления Чингис-хана Тибет не стал составной частью его державы ни вследствие завоевания, ни путем добровольного подчинения. Поэтому нельзя согласиться с теми историками [1292], которые, скорее всего основываясь только на тибетских источниках, полагают, что уже при нем Тибет вошел в состав-Монгольской империи. Вместе с тем не исключена возможность первых контактов, военных стычек и даже проникновения монгольских отрядов, вероятнее всего небольших, в пограничные-районы Тибета. В любом случае, каковы бы ни были монголо-тибетские отношения в то время, они не стали ни прочным, ни-существенным фактором в истории обоих народов.

После 1227 г. Тибет стал непосредственным соседом Монгольской империи, что существенным образом изменило его геополитическое положение. Тем не менее военно-дипломатические сношения этих двух стран при ближайших преемниках Чингиса освещены в источниках довольно скупо. Китайские хроники по-прежнему хранят молчание на эту тему. У Рашид ад-Дина и Джувейни встречаются лишь неясные и неконкретные упоминания о том, что Угэдэй посылал войска в Тибет или через Тибет [1293], причем некоторые сообщения просто ошибочны. Покажем это на примере наиболее детальной записи Рашид ад-Дина: «В том же году (барана, т. е. 1235, когда состоялся (курилтай. — С. К .)… Угэдэй-каан назначил своего сына Кучу и царевича Кутуку, сына Джучи Касара, в Мачин, который называют Нангяс (т. е. в Южный Китай. — С. К .) — Они отправились [туда], взяли города Сианг-ин-фу и Ке-рин-фу и разграбили по пути области Тибета» [1294]. Сведения об этом походе имеются и в китайских источниках: «7-й год (правления Угэдэя, т. е. 1235 г. — С. К .)… [государь] послал царевича Кучу и Хутуху в поход против Сун… Зимой в 10-й луне Кучу окружил Жаоян и взял его, затем прошел по округам Сяньян и Дэнчжоу, вошел в [округ] Инчжоу, захватил огромное количество людей и скота и вернулся» [1295].

Сопоставление этих записей показывает, что речь идет несомненно об одних и тех же событиях, но с одной существенной разницей. Китайские летописцы, безусловно лучше осведомленные в данном вопросе, чем Рашид ад-Дин, локализуют действия монгольских войск районом нынешних провинций Хэнань и Хубэй, расположенных к югу от Монголии и не менее чем в тысяче километров к востоку от Тибета. Очевидно, что армия Кучу никоим образом не могла разграбить тибетские области ни «по пути» из монгольских степей или Северного Китая, ни тем более «по пути» из одного из указанных городов аз другой.

Однако, поскольку после завоевания Си Ся Тибет стал непосредственным соседом империи чингисидов, не исключен заход туда других монгольских отрядов. «Тибетские письменные источники, — пишет Ю. Н. Рерих, — говорят, что в год земли-кабана, т. е. в 1239 г., монголы вторглись в Тибет под начальством Дорда-дархана… На своем пути монгольский отряд вступал в бои с тибетцами в кочевом районе Сок-ч'ук'а… и затем у знаменитого кадампаского монастыря Ра-дэнг… и монастыря Дж'ал-лхак'анг… в долине П'эн-юля… к северу от Лхасы. Тибетские источники говорят, что оба монастыря сильно пострадали от пожара и что несколько сот человек… в том числе известный настоятель Сэ-тон… было убито. В хронике Пятого Далай-ламы говорится, что монголы тогда же установили свою власть над всей областью Конгпо на востоке до Непала на западе».

По поводу последней фразы Ю. Н. Рерих замечает, что она не может относиться к отряду Дорда-дархана, который довольно скоро покинул Тибет [1296].

Основываясь на тибетских памятниках «Сакье тунрэп ринцен лапдзё» («История монастыря Сакья»), «Пагсам тзёнсанг» («Религиозная история Тибета») и «Дзёгден сонню гатон» («История Тибета»), Шакабпа пишет почти то же самое: «После смерти Чингис-хана в 1227 г. тибетцы прекратили посылку положенной дани, и отношения с монголами обострились. В 1240 г. внук Чингис-хана, второй сын нового хана Угэдэя по имени Годан [1297], направил армию против Тибета. 30 тыс. солдат под командованием Ледже и Дорда дошли до П'анпо, к северу от Лхасы. Они сожгли монастыри в Ра-дэнг и Дж'ал-лхак'анг. Верховный лама Сэ-тон и 500 монахов и гражданских лиц были убиты, города и деревни ограблены» [1298].

Исследователь китайского буддизма Кэннет Чэнь рисует иной исход этого события: «В 1239 г. монгольская армия под командованием Кодэна, второго сына Угэдэй-хана, атаковала Тибет. Вместо сопротивления тибетцы решили начать переговоры с монголами и доверили их ведение Са-баню, настоятелю монастыря Сакья, вероятно самой сильной личности Тибета в то время. Са-бань начал переговоры с Кодэном в 1247 г.» [1299]. Контекст данного отрывка позволяет предположить, что материал для него К. Чэнь тоже почерпнул из каких-то тибетских источников, собранных известным итальянским ученым Г. Туччи, работой которого мы, к сожалению, не располагаем [1300].

Как видно, тибетские летописи приводят примерно одну и ту же дату монгольского вторжения — 1239 или 1240 г., связывают его с одним и тем же лицом — царевичем Годаном (Дорда-дархан был его подчиненным) и сходятся в определении района событий — собственно Тибет, а не сопредельные с ним области.

В монгольских, персидских и китайских хрониках мы не находим непосредственного упоминания об этих событиях. Саган Сэцэн сообщает о посылке Годаном Дорды в Тибет, однако не с армией, а во главе посольства [1301]. Рашид ад-Дин о Кутане говорит только следующее: «Менгу-каан дал ему юрт в области Тангут и послал его туда вместе с войском… Кубилай-каан и его сын Тимур-каан оставили там род Кутана…» [1302]. Наконец, «Юань ши» содержит данные о военных походах Годана в Ганьсу и Сычуань — соседние с Тибетом районы: «В 7-м году (правления Тай-цзуна — Угэдэя, т. е. в 1235 г. — С. К .)… был послан… императорский сын Годан, чтобы завоевать Цинь и Гун»; «[в 8-м году]… зимой, в 10-ю луну Годан вошел в Чэнду»; «в 11-м году (1239)… армия императорского сына Годана прибыла из Сичуаня» [1303].

Вполне возможно, что во время упоминаемых «Юань ши» операций отдельные монгольские отряды совершали глубокие рейды в Тибет и приведенные выше свидетельства тибетских хроник содержат отголоски действительных событий. Появление таких отрядов [1304]и слухи об ужасах монгольских нашествий могли подтолкнуть некоторых тибетских правителей к сотрудничеству с монголами и признанию их верховной власти. Согласно некоторым тибетским источникам, настоятель монастыря Сакья, Сакья-пандита, признал зависимость страны от монголов взамен за политическую власть для своего монастыря. Это вызвало недовольство и сопротивление со стороны его соотечественников. Оно улеглось только после воззвания Сакья-пандиты, в котором он указал на силу монголов, покоривших весь мир, и обещал, что в случае добровольного подчинения монгольские войска не будут введены в Тибет [1305].