Лев Гумилёв - Татаро-монголы в Азии и Европе

Несколько иначе обстоит дело с тибетскими источниками. В «Чупта сэльки мэлонг» («Хрустальное зерцало доктрины»), например, сообщается: «Чингис-хан, который повернул колесо могущества (стал могущественным завоевателем), навестил Тибет. Покорив Нари-кхор-сум, У, Цзанг, Лхо, Кхам и Кан, он направил посланника в Цзанг, преподнес большие подарки ученому Кунга Нинпо, главе монастыря Сакья, назначил его своим духовным руководителем, а затем пригласил посетить Монголию» [1285].

Интересный отрывок, связанный с вопросом о подчинении Тибета монголам, из другого тибетского источника, «Истории монголов», приводит Ю. Н. Рерих: «В 1207 г. тибетский наместник… а также другие феодальные владетели… отправили… посольство в составе трехсот человек и били челом монгольскому хану» [1286].

Сопоставление этих сведений между собой, а также с материалами, приведенными выше, позволяет сделать несколько выводов. Во-первых, тексты тибетских произведений расходятся в данном случае настолько значительно, что у них нет ни одной, точки соприкосновения. Они как бы тщательно поделили сообщение Саган Сэцэна: «Зерцало» говорит только о походе Чингиса в Тибет и его подарках главе монастыря Сакья, а «История монголов» — лишь о тибетском посольстве к монгольскому хану. Это обстоятельство вызывает настороженность, ибо если еще можно представить, что автор «Зерцала» счел, посылку посольства не столь важным событием, чтобы упомянуть о нем в своем труде, то совершенно немыслимо, чтобы «История монголов» обошла молчанием прибытие Чингис-хана в Тибет и покорение им указанных районов. Поэтому либо факты, приведенные «Зерцалом», не имели места, либо создатель «Истории монголов» о них не знал, а в таком случае его собственное сообщение не заслуживает доверия.

Во-вторых, довольно точное, за исключением несущественных деталей (1206 г. и король Тибета у Саган Сэцэна, 1207 г. и тибетский наместник в «Истории монголов»), хотя и сильно сокращенное воспроизведение «Историей монголов» части записи Саган Сэцэна, как бы подтверждает сведения последнего, но в то же время это означает, что сомнения и оговорки, высказанные нами в адрес Саган Сэцэна, распространяются также и на «Историю монголов». Можно добавить, что и Ю. Н. Рерих отнесся к информации последнего источника весьма критически и указал на «большую неувязку» в ней [1287].

В-третьих, тексты «Зерцала» и Саган Сэцэна, несмотря на бросающиеся в глаза отличия между ними, совпадают в двух самых существенных вопросах: покорении Тибета Чингисом и, связях последнего с ламами из монастыря Сакья. Второе обстоятельство, возможно, и является ключом к разгадке истинной подоплеки всего отрывка. Дело в том, что «Зерцало» написано с проламаистских позиций, а сообщение об уважении к этой религии со стороны могущественного Чингис-хана, выразившемся в назначении тибетского ламы «своим духовным руководителем», безусловно поднимало ее престиж, независимо от того, соответствовало ли оно истине. Затем поскольку, как мы увидим ниже, в более позднее время контакты между монгольскими правителями и сакьяскими ламами действительно имели место, то не мудрено было впасть в искушение осветить их величием основателя Монгольской империи либо по заблуждению отнести их начало к более раннему времени. Это тем; более правдоподобно, что «Зерцало» было создано лишь в 1740 г., следовательно, в данном случае оно отражает не современные ему явления, а взгляды отдаленных потомков — участников событий XIII в.

Таким образом, приведенные выше материалы можно разделить на три категории: 1. Не содержащие никаких сведений о покорении Тибета Чингис-ханом. Сюда относятся все китайские, значительная часть монгольских и некоторые другие источники. 2. Сообщающие ненадежные, противоречащие друг другу или вызывающие различные сомнения данные. Это хроника Саган Сэцэна, «Зерцало» и «История монголов». 3. Стоящий несколько особняком из-за своей авторитетности труд Рашид ад-Дина, информация которого столь лаконична и недетализирована, что не может служить серьезной основой для каких-либо конкретных выводов.

Такое положение вещей показывает, насколько сложна и трудно разрешима данная часть проблемы завоевания Тибета монголами, ко некоторые предположения все же можно попытаться сделать.

Во-первых, Тибет лежал в стороне от главных направлений монгольской экспансии: восточного (Китай) и западного (государство кара-китаев, Хорезм и т. д.). Что же касается южного (Си Ся), имевшего второстепенное значение, то и тут Тибет находился на его периферии. Такое геополитическое положение обеспечивало стране сравнительную безопасность. Определенную роль могли сыграть здесь и природные условия: высокие, труднопроходимые горы были значительно более удобны для защиты, чем для нападения.

Во-вторых, совокупность данных, взятых из разных источников, о намерениях и планах Чингис-хана позволяет заключить, что Тибет вообще не входил в сферу его непосредственных интересов и он не замышлял похода туда. Это может быть объяснено недостаточностью сведений о Тибете, имевшихся в распоряжении великого хана, концентрацией его внимания на более богатых и более доступных странах, часть которых к тому же находилась значительно ближе к Монголии и даже непосредственно по соседству с ней, либо какими-нибудь другими, неизвестными нам причинами.

В-третьих, вышесказанное не означает, однако, что информация Саган Сэцэна и других источников, сообщающих о завоевании Чингис-ханом Тибета, является абсолютно беспочвенной. Представляется, что в основу ее все же легли какие-то действительные события времен правления Чингис-хана, связанные либо с тибетцами и Тибетом, либо с соседними с ним районами. На такую возможность, кроме соображений, приведенных выше при анализе соответствующих записей, указывает еще несколько обстоятельств: 1. В состав Си Ся входили земли, ранее подчинявшиеся Тибету и даже заселенные тибетцами, а в тангутской армии имелась тибетская кавалерия [1288], поэтому и тогдашние, и тем более позднейшие летописцы могли принять походы против этого государства за войну против Тибета. 2. По меньшей мере во время окончательного разгрома Си Ся в 1227 г. армии Чингиса подошли к тангуто-тибетской границе [1289]. При этом отдельные монгольские отряды могли совершить набег и на тибетскую территорию. 3. Жители Си Ся, страдавшие от нашествий монголов, спасались бегством прежде всего в Тибет [1290], и их рассказы о пережитом могли преломиться в сознании хронистов в представление о покорении монголами не только Тангута, но и Тибета. 4. Первое знакомство монголов с буддизмом произошло уже при Чингис-хане. Одним из возможных источников его, по-видимому, была буддийская культура тангутов. Поскольку, в свою очередь, буддизм пришел в Си Ся из Тибета [1291], то это и могло послужить основанием для сообщений о контактах первого хана с тибетскими ламами.