Иван Смирнов - Восстание Болотникова 1606–1607

Все монастырское хозяйство покоилось на труде монастырских крестьян, повинности которых состояли из барщины («монастырского дела») и оброка («даней монастырских»). Кроме крестьян, монастырь имел в своей вотчине большое количество различных ремесленников (в 1579–1580 гг. их было 31) и так называемых «детенышей» («делавцы черные», по характеристике современного источника), обслуживавших своим трудом бытовые нужды монастыря (в 1579–1580 гг. их было 37) [111]. Монастырские села управлялись «посельскими старцами». Во главе хозяйственной администрации монастыря в 90-х годах XVI в. стоял старец Мисаил Безнин.

Таким образом, Иосифо-Волоколамский монастырь может рассматриваться как типичный феодал-вотчинник своего времени. Тем существеннее поэтому тот факт, что как раз Иосифо-Волоколамский монастырь стал местом открытого выступления крестьянства против феодального гнета.

Начало крестьянских волнений в монастыре падает на осень 1593 г.

21 октября 1593 г. в монастырь приехала царская комиссия в составе Андрея Яковлевича Измайлова и подьячего Казарина Петрова «обыскивати и сыскивати и дозирати всяких монастырских дел по ложному челобитью бывшего келаря чернца Антона Лопотинского», как определяет цель приезда А. Я. Измайлова и К. Петрова монастырская приходо-расходная книга, в которой и сохранилась запись о волнениях крестьян. По-видимому, однако, челобитье бывшего монастырского келаря содержало в себе весьма серьезные обвинения против монастырской администрации. Это видно прежде всего из самого состава комиссии, которую возглавлял видный представитель царской администрации [112]; о том же говорит и приезд вместе с представителями царя самого Антона Лопотинского. Но главным доказательством в пользу обоснованности челобитной является дальнейшее развертывание событий в монастырской вотчине.

Приезд А. Я. Измайлова и К. Петрова послужил толчком к открытому выступлению крестьян против монастырской администрации: «И в кои поры Андрей был в Осифове монастыре, и в те поры по науку того Антона крестьяне монастырские не почели слушати приказщиков и ключников монастырских и монастырских дел никаких не почели делати: хлеба молотити и в монастырь возити, и солодов растити, и даней монастырских давати». Итак, монастырские крестьяне восстали против крепостнической эксплуатации. Они перестали слушаться монастырской администрации, отказались нести барщину и давать оброк монастырю. Указание нашего источника на то, что крестьяне поднялись «по науку» Антона Лопотинского, является, конечно, тенденциозной и вместе с тем наивной попыткой автора представить Антона Лопотинского главным виновником событий. Тем не менее это указание имеет ту ценность, что позволяет связать содержание челобитной А. Лопотинского с вопросом о положении монастырских крестьян. Очевидно, обстановка в монастыре была в достаточной степени острой и до открытого выступления крестьян, что и заставило правительство придать столь серьезное значение челобитью бывшего келаря и послать для расследования «всяких монастырских дел» комиссию Измайлова.

Волнения крестьян побудили монастырские власти обратиться за помощью к представителям царской администрации: «И старец Мисаила Безнин и келарь и казначее и соборные старцы сказывали про то Ондрею и Казарину». Как и следовало ожидать, Измайлов и Казарин Петров попытались восстановить порядок в монастырских селах: «И Андрей и Казарин велели крестьянам всякие монастырские дела делати и крестьян за то велели смиряти, что они не слушают, и пени за них имати». Но, несмотря на то, что Измайлов и Казарин пробыли в монастыре целый месяц (с 21 октября по 21 ноября), им не удалось ликвидировать волнений крестьян. Напротив, стоило им уехать из монастыря, как движение крестьян приняло еще больший размах: «И как Андрей и Казарин из монастыря поехали, и крестьяне монастырские почели пуще того не слушати, и приказщиков и ключников учели бити и дел монастырских не почели делати, и леса монастырские заповедные почели сечи ». Волнение крестьян продолжалось до февраля 1594 г., когда монастырю удалось, наконец, «крестьян острастити и смирити».

Стоит отметить при этом новую тактику, примененную монастырскими властями для усмирения крестьян. После того как попытка подавить движение силой потерпела неудачу, старец Мисаил велел брать пеню на «прожиточных крестьянах», которые «сами воровали и поучали всех воровать». Эта финансовая репрессия дала свои результаты: «И от того крестьяне унелись воровати и почели во всем слушати» [113].

Движение крестьян Иосифо-Волоколамского монастыря и по своей длительности (волнения начались между 21 октября и 21 ноября 1593 г. и продолжались до февраля 1594 г.) и по формам, какие приняла борьба (дело дошло до расправ с монастырской администрацией и до открытого вторжения в сферу феодальной собственности, да еще притом одного из самых привилегированных ее видов — в «заповедные леса»), может служить лучшим показателем той остроты, какой достигли к концу XVI в. противоречия между крестьянством и феодалами; вместе с тем оно демонстрирует и позиции борющихся классов и те цели, какими они руководствовались в своей борьбе.

Если события 1593–1594 гг. в Волоколамском монастыре дают нам яркую картину борьбы крестьянства против его феодальных господ, то опубликованные Н. С. Чаевым материалы другого монастырского архива, архива Антониева-Сийского монастыря, раскрывают перед нами иную сторону жизни феодальной деревни конца XVI — начала XVII в., знакомя с деятельностью феодалов-землевладельцев, с их политикой по отношению к крестьянству.

Расположенный на севере Русского государства, в Двинском крае, Антониев-Сийский монастырь принадлежал к числу крупнейших русских монастырей XVI в. и являлся обладателем обширных земельных владений с большим количеством крестьян. Особенностью структуры земельных владений этого монастыря было, однако, то, что значительная часть их перешла к монастырю лишь во второй половине XVI в., когда, в 1578 г., монастырь получил по царской грамоте 22 черные волостные деревни, расположенные в Емецком стане, в составе 55 крестьянских и 6 бобыльских дворов [114].

Именно этой части монастырских крестьян и принадлежит активная роль в той острой и напряженной борьбе за землю между крестьянами и монастырем, которая, начавшись с самого момента перехода крестьян под власть монастыря, захватывает всю первую половину XVII в., выходя, таким образом, далеко за рамки рассматриваемого здесь периода.

Документы рисуют потрясающую картину хозяйственной деятельности монастыря-феодала. До перехода к монастырю крестьяне Емецкого стана были типичными черносошными крестьянами. Как выражаются в своей челобитной царю крестьяне, «прадеды, и деды, и отцы их, и они сами жили на своих деревнях вотчинных, в черных сошках» [115]. Но положение коренным образом изменилось после отписки крестьян на монастырь. Первое, в чем почувствовали крестьяне свое превращение из черносошных крестьян-общинников в монастырских крепостных, это то, что монастырские власти «учали с них имати насильством дань и оброк втрое»: вместо 2 рублей 26 алтын 4 деньги с малой сошки по 6 рублей 26 алтын 4 деньги [116]. Но этим дело не ограничилось. К возросшему втрое оброку монастырь прибавил еще барщину: «да сверх дани и оброку на монастырские труды имали на всякое лето с сошки по 3 человека, а человек деи им ставился по 2 рубля и больши, да сверх того, они, крестьяне, зделье делали» — пахали землю и косили сено на монастырь [117]. Эта, так сказать, «нормальная» экономическая политика монастыря сочеталась и дополнялась мероприятиями чрезвычайными, заключавшимися в том, что игумен и братия «от тех вотчин поотнимали лутчие пашенные земли и сенные покосы и привели к своим монастырским землям» [118], «а у иных крестьян они, старцы, деревни поотнимали с хлебом и з сеном, и дворы ломали и развозили, а из их деревень крестьяне, от тово игуменова насильства, з женами и з детьми из дворов бегали» [119].