Борис Рамм - Папство и Русь в X–XV веках

Видное место занял на соборе вопрос о татарской опасности. Папа в своем выступлении говорил о том, что татарское нашествие затопило Польшу, Русь, Венгрию и другие христианские страны, где бесчисленны жертвы неистовства татар, не разбирающих ни пола, ни возраста, что такая же опасность стоит перед остальной Европой и что необходимо безотлагательно организовать им решительный отпор. В постановлениях собора предписывалось установить на всех дорогах и тропах, по которым враг мог бы проникнуть на Запад, постоянную бдительную охрану, вырыть ямы, воздвигнуть стены и башни и т. д., а в случае появления татар немедленно поставить об этом в известность папу, дабы он мог принять все необходимые меры и призвать весь христианский мир к борьбе с врагом. [376]

В связи с обсуждением вопроса о татарах на соборе выступил и некий «представитель Руси». Сообщение об этом сохранилось только в двух английских хрониках: у Матвея Парижского и в Буртонских анналах, где оно изложено очень кратко и недостаточно ясно. Сообщается, что «среди других прелатов явился на собор в Лионе русский архиепископ по имени Петр, который, как утверждают некоторые, вернувшиеся с собора, не знал ни латинского, ни греческого, ни древнееврейского языка, однако превосходно излагал с помощью переводчика Евангелие». [377]Об этом «архиепископе Петре» говорится, что он был изгнан татарами из своей страны и прибыл в Лион просить помощи.

Имеется ряд догадок о том, кем мог быть этот «архиепископ Петр». [378]Убедительным представляется предположение, уже высказанное в советской литературе, что выступавший на соборе «представитель Руси» был Петр Акерович — игумен одного из киевских монастырей (Спас на Берестове), отправившийся на собор, возможно, не по своей инициативе, а по полномочию от князя черниговского Михаила Всеволодовича, владевшего в ту пору Киевом и искавшего помощи против татар. [379]

Феодальные правители в Западной Европе и сам папа отнюдь не спешили с помощью восточноевропейским странам против татар. Хотя на Лионском соборе 1245 г. Иннокентий IV и говорил, что вся Европа стоит под угрозой разделить участь Руси, Польши, Венгрии и потому должна немедленно провести общие меры обороны, тем не менее папские дипломаты на деле подходили к этим вопросам совсем по-иному. Римская курия прежде всего рассматривала вопрос о татарах с точки зрения того, не может ли их нашествие облегчить Риму расширение границ его власти.

Еще за три месяца до обсуждения татарского вопроса на Лионском соборе Иннокентий IV отправил на Восток специальную миссию во главе с францисканским монахом Джиованни дель Плано Карпини. [380]Ему было дано сложное и тонкое дипломатическое поручение. Официально миссия должна была передать монгольскому императору (великому хану) предложение принять христианскую (католическую) веру и установить прочные мирные отношения с Западной Европой. По существу же Карпини должен был на месте познакомиться с положением на Востоке, собрать сведения о силе и могуществе монголов, разведать об их военных и политических целях и планах. На пути в далекую Монголию легату было дано поручение посетить также и русских князей.

Помимо светских правителей, Карпини должен был по заданию курии встретиться с представителями высшего духовенства и склонять их к церковному подчинению папской власти. С этой целью он был снабжен посланием Иннокентия IV « Cum simus super » от 25 марта 1245 г., адресованным «всем патриархам, архиепископам, епископам в землях болгар, валахов, хазаров, славян, сербов, аланов, готов, иберов, грузин, армян, нубийцев, несториан и других христиан Востока, любящих и боящихся бога». [381]Среди многочисленных народов, поименованных в этом послании, мы не находим русских, хотя они могли подразумеваться под славянами. Во всяком случае, нет сомнения в том, что именно русские интересовали курию в первую очередь. Свидетельствует об этом другая папская булла — « Cum hora undecima », изданная четырьмя днями ранее. Она обращена к ордену францисканцев и поручает им в качестве специального задания действовать среди «русских схизматиков» с тем, чтобы обратить их в католичество. [382]

Таким образом, весной 1245 г. в папской курии был выработан план, в соответствии с которым решено одновременно вести переговоры в двух диаметрально противоположных направлениях: и с русскими и с татарами. Но и в том и в другом случае цель переговоров была одна и та же — «обращение» Руси или, вернее, подчинение ее папе римскому. Плано Карпини должен был добиваться согласия на это у русских князей: у Даниила Романовича, князя галицкого, и у Ярослава Всеволодовича, Владимиро-Суздальского князя. За подчинение папской власти обещана была помощь против татар.

С другой же стороны, папский посол, очевидно, был уполномочен вести переговоры и с самими татарами об условиях такой сделки, которая предоставила бы папе реальную власть над Русью. У нас нет достоверных сообщений о содержании этих переговоров, но, рассматривая обстоятельства миссии папского посла, можно создать себе представление об этом.

Плано Карпини был испытанным папским дипломатом, известным своей энергичной деятельностью в ордене францисканцев, в котором занимал различные должности в ряде стран: Испании, Германии, Польше. Он был провинциалом ордена (глава местной организации в границах отдельного государства) в Саксонии. Спутниками Плано в его миссии на Восток были два францисканца — Стефан из Чехии и Бенедикт из Польши. Последний выполнял функцию переводчика и оставил сообщение об этом посольстве. [383]По этому сообщению, Плано Карпини отправился из Лиона 16 апреля 1245 г. через Чехию в Краков, где в декабре того же года встретился у князя Мазовецкого и куявского Конрада с прибывшим туда к этому времени братом Даниила Галицкого — Васильком. [384]

В связи с прибытием папских легатов в Кракове состоялся княжеский съезд с участием, по-видимому, самого короля польского, герцога сандомирского и краковского Болеслава V Стыдливого, герцога Мазовецкого Конрада и герцогини краковской Гремиславы — матери короля и в то же время тещи Василько Романовича. Был здесь, как сообщает Карпини, и сын Конрада Мазовецкого Болеслав, а также некоторые польские магнаты, как краковский епископ Ян Прандота и др. [385]Весьма вероятно, что помимо этих лиц в «конференции» приняли участие также королева Кинга — дочь венгерского короля Белы IV, аббатисса одного из монастырей близ Кракова и сестра короля Саломея — вдова Коломана, правителя Галича в годы венгерской оккупации. Наконец, в этот список, очевидно, следует включить также жену герцога Конрада Агафию, которая была дочерью князя Святослава Игоревича, сидевшего ранее во Владимире, а затем в Перемышле. Она же была двоюродной бабкой князей галицко-волынских — Василько и Даниила Романовичей. [386]У присутствующих были весьма различные политические интересы, некоторые из них находились во враждебных отношениях между собой, но в данном случае все оказались объединенными в одном стремлении, совпадавшем с миссией Плано Карпини. Навязать церковную унию галицко-волынским князьям, окатоличить с их помощью южную Русь мирным путем, поскольку попытки насильственного введения католицизма уже неоднократно срывались, — отвечало интересам каждого из участников этой краковской «конференции».