Борис Рамм - Папство и Русь в X–XV веках

Орден пытался усилить свой контроль над этой торговлей. В этой связи следует рассматривать покупку орденом у цистерцианских монахов монастыря Дюнамюнде, превращенного в крепость, господствовавшую над нижним течением Двины и контролировавшую непосредственно торговлю Риги. [474]Естественно, что рижане возбудили спор с орденом по поводу этой покупки. Дело дошло до военного столкновения, в котором рижане, несмотря на помощь со стороны литовцев, потерпели поражение под Дубеном в 1305 г. Не желая все же примириться с новым положением вещей, рижане перенесли свой спор в Авиньон. [475]Здесь рижский архиепископ Фридрих фон Пернштейн изложил папе жалобы на бесчинства, творимые орденом, но представитель последнего все обвинения просто отверг. [476]

Насколько трудно было обуздать тевтонских рыцарей, свидетельствует дальнейшее развитие этого спора. После длительного расследования папа Климент V лишь в 1312 г. вынес решение по этому делу. Оно подтвердило целиком обвинение, выдвинутое рижанами. Орден должен был подвергнуться серьезным карам: отлучению, интердикту, штрафу и т. д. Но орден сумел добиться нового расследования, воздействовать на посланного папой кардинала Джакопо Колонна. [477]Откупившись через него от всех наказаний, орден возобновил свои бесчинства, вносившие расстройство в экономическую жизнь Прибалтики. [478]Что же касается Дюнамюнде, то, как ни боролись рижане за сохранение его, в 1319 г. папа, вопреки возражениям архиепископа рижского, утвердил за орденом владение этим монастырем-крепостью. [479]

Еще до этого, 23 апреля 1316 г., было заключено соглашение между орденом во главе с магистром, рижским духовенством в лице «всего церковного капитула», однако без участия архиепископа, и владетельными рыцарями — вассалами рижской церкви. Это соглашение было аналогичным договору от 25 февраля 1304 г. и носило такой же разбойничий характер. И здесь было упомянуто, что соглашение направлено против Руси и Литвы под двойным предлогом: во-первых, «для защиты» от якобы грозящей с их стороны опасности, во-вторых, ради «укрепления христианской веры», что являлось неизменным словесным прикрытием агрессивных действий. Договор требовал соблюдения установленных статей и грозил за их нарушение тягчайшими карами: заранее объявлял нарушителей клятвопреступниками, бесчестными, беззаконными, лишенными права выступать в каких бы то ни было правовых актах, а кроме того, подлежащими огромному штрафу — в размере 10 тысяч марок серебром. При этом оговаривалось, что из штрафных сумм одна треть должна отчисляться в пользу папской курии. [480]Несмотря на возвещенные в договоре «благочестивые» его цели, несмотря и на то, что курия получала прямую выгоду от него, новый папа Иоанн XXII специальной буллой от 21 декабря 1317 г. и особыми посланиями в адрес ордена и рижского капитула аннулировал этот договор, объявил его «недействительным и ничтожным» и под страхом отлучения запретил заключение подобных соглашений впредь. Все клятвы и обязательства, принесенные участниками этого соглашения, папа объявил потерявшими силу. [481]

Папа руководствовался вовсе не соображениями гуманности и сострадания к жертвам разбойничьего сговора прибалтийских феодалов. Дело обстояло проще: насилия, чинимые немецкими рыцарями, привели местное население в состояние такой возбужденности, вызвали такое негодование, что это стало угрожать самым основам немецко-католического господства в Прибалтике. Папа сам картинно описывает разгул орденских братьев, «не знающих пощады ни к полу, ни к возрасту, творящих беззакония и доводящих многих до того, что они возвращаются к язычеству», не желая вследствие обид и притеснений, чинимых орденом, оставаться в христианской вере. «Они, — заявляет папа в своей булле от 23 февраля 1318 г., — страдают больше от безбожия христиан, чем от враждебности язычников». [482]Нужно ли более убедительное свидетельство того, что представляло собой господство крестоносцев в Прибалтике?

Бесчинства ордена терроризировали и саму церковь. Этим и объясняется столь энергичное вмешательство папы в эти дела. Под угрозой лишения всех постов и имуществ, а в случае дальнейшего неповиновения — под страхом отлучения от церкви, папа потребовал от ордена немедленного прекращения беззаконий, возвращения всего того, что было самочинно захвачено, недопущения чего бы то ни было подобного в будущем и явки его представителей к папскому престолу для ответа на предъявленные обвинения. [483]

Однако борьба с орденом была делом непростым. Он имел, по-видимому, сильных и авторитетных заступников и в папской курии. Действуя сначала методом затяжек и проволочек, представители ордена через некоторое время перешли от обороны к нападению и летом следующего, 1319 г., представили папе длинный список тяжких обвинений по адресу рижской церкви, не прекращающей, мол, «свои незаконные посягательства» на имущество ордена. Этим ходом орден добился превращения угрожавшего ему чрезвычайного процесса в обычную бюрократическую тяжбу, одну из тех, вести которые папские куриалы были непревзойденными мастерами. В особых буллах, изданных по этому случаю, папа назначил до десятка расследователей и судей, привлекая архиепископов и епископов изо всех стран Европы. [484]

Все эти действия, предпринятые Иоанном XXII сначала с большой горячностью, вскоре, под давлением скрытых сил, пущенных в ход орденом, были основательно заторможены, никаких результатов не дали и общее положение вещей в Прибалтике не изменили. Во всяком случае, с 1321 г. обострилась борьба между орденом и архиепископом рижским Фридрихом фон Пернштейном. Архиепископ выступает в интересах города, и горожане предпринимают энергичные меры, чтобы защитить себя от насилий, творимых орденом. Разгоревшаяся борьба вышла за рамки прежних стычек и вскоре приняла характер открытой войны. Архиепископ вступает в союз и с литовцами, которые не меньше рижан страдали от постоянных злодеяний немецких рыцарей.

Как ни далека была от Рима арена, где разыгрывались эти события, в папской курии не упускали их из виду и следили за всякой возможностью использовать их в своих целях. Такая возможность, как казалось папским дипломатам, представилась на рубеже первой и второй четверти XIV в.

Воспользовавшись ослаблением политической силы ряда русских феодальных княжеств в результате их борьбы друг с другом, литовский князь Гедимин (1316–1341 гг.) широко развернул свою агрессию на восток. Наступление Литвы и захват ею ряда русских областей облегчались тем, что отдельные русские князья в своих феодальных междоусобицах сами обращались за помощью к литовскому князю. Постепенно под литовское господство подпали территории Белоруссии и часть украинских земель. Вслед за присоединением еще в начале XIV в. Полоцка и Полоцкой земли, литовские феодалы захватили при Гедимине Минск и Витебск и, овладев Турово-Пинским княжеством, дошли до границ Киевской и Чернигово-Северской земли, достигнув левобережья Днепра. [485]Захватив эти исконно русские земли, Гедимин стал называть себя «королем Литвы и Руси» и принял активное участие в феодальных междоусобиях русских князей, поддерживая Тверь против Москвы, Псков против Новгорода.