Борис Рамм - Папство и Русь в X–XV веках

Письма Гедимина получили распространение и вскоре оказали свое воздействие на политическую обстановку в Прибалтике. Своей миролюбивой политикой Гедимин содействовал значительному усилению позиций пролитовской группировки среди рижского населения. 10 августа 1323 г. представители сословий собрались в Эрмесе, где обсудили и приняли мирные предложения Гедимина. [504] Cпустя же два месяца (2 октября) на этой основе Гедимин заключил в Вильне мир с полномочными представителями ливонских и эстонских феодалов.

Сохранилась королевская грамота и встречная грамота самих послов по этому поводу. Из этих документов становится ясным, что Гедимин одержал над орденом крупную политическую победу. Наряду с представителями архиепископа и епископов-суффраганов (дерптского и эзельского), а также рижского капитула и городских властей Риги и Дерпта, мирное соглашение подписали и представители датских феодалов (королевских вассалов) и обоих нищенствующих орденов — доминиканцев и францисканцев, а самое главное — и представители Ливонского ордена.

Следует отметить, что Гедимин в своей грамоте упоминает прежде всего русских — «айшоуты, самеиты, псковичи и все нам подчиненные рутены» (русские), в чьих интересах заключен этот «прочный мир». [505]Условия соглашения предусматривают полную свободу передвижения по всем сухопутным и водным путям сообщения, а также свободу торговли, исключительно мирное разрешение всяких могущих возникнуть конфликтов, законность и право для каждого в соответствии с законами каждой страны. Одним из пунктов соглашения является взаимное обязательство возвращать беглых крепостных. Это относилось, очевидно, главным образом к Литве и свидетельствует о развитии в ней феодальных отношений.

Позиции Гедимина укрепились, соотношение сил между ним и орденом резко изменилось в его пользу. Вместе с тем выгоду из майских писем Гедимина извлек и рижский архиепископ, который мог в папской курии представить новую позицию короля как результат своего влияния на него и своего церковного рвения. Тем самым архиепископ опровергал жалобы на него со стороны ордена, обвинявшего его в «сговоре с язычниками», как его враги стремились изобразить добрососедские отношения между Ригой и Вильно.

В ордене были очень обеспокоены тем, какое впечатление письма Гедимина произведут на всем Западе, и особенно в Авиньоне. С лихорадочной активностью орден предпринял свои контрмеры. Об этом свидетельствует новая серия документов от октября 1323 по январь 1324 г. В течение этих трех месяцев в папскую курию поступает ряд единых по своему значению, общих по духу и аналогичных по содержанию писем, посвященных миру, заключенному с Гедимином. Все эти письма явно инспирированы орденом, хотя орден сам или его прямые представители открыто и не выступают. Это понятно, поскольку, как упоминалось, орден также принял участие в мирном соглашении 1323 г. Но это участие было вынужденным. Мирные отношения налагали узду на агрессивную политику рыцарей, что их отнюдь не устраивало. Они принимают энергичные меры, чтобы скомпрометировать этот мир, изобразить Гедимина «врагом христианства», коварно таящим опасные замыслы. Вторая задача, которой орден добивался, — снять с себя те обвинения, которые возводили на него майские письма Гедимина, особенно по вопросу об «обращении» литовцев. В условиях того времени обвинение в том, что своими действиями орден не только тормозил распространение христианства в Литве, но содействовал возвращению уже «обращенных» к язычеству, звучало достаточно серьезно и могло повлечь за собой крутые меры церковного руководства.

Этим и следует объяснить поток писем и официальных заверений в защиту ордена. 16 октября 1323 г. такого рода послание, составленное в очень энергичном тоне, публикует епископ эрмеландский (Пруссия) совместно с остальными руководителями и всем капитулом этой епархии. [506]Авторы не скрывают своей задачи и объясняют свое выступление желанием оправдать орден от обвинения в том, что он препятствовал литовцам принять христианство. Они пишут, что всякие обвинения против ордена не заслуживают доверия. Несколькими днями позднее (24 октября) тот же епископ, совместно с другими прусскими епископами — самландским и помезанским, а также пробстом кульмским (епархия была до декабря вакантной) и другими представителями этих епархий, публикует послание, обращенное ко всему духовенству Прибалтики, к феодалам, рыцарям и вассалам, к городским советам Риги, Дерпта, Ревеля и других городов и ко всем общинам, в котором в патетических выражениях объявляет, что мир, заключенный с литовцами, является «делом дьявола» и что он приведет к погибели не только их самих, но и Пруссию, а потому пусть, пока еще не поздно, все откажутся от этого мирного соглашения. [507]

Еще месяцем позже выступил представитель ордена францисканцев, глава прусской провинции этого ордена, Николай, который обратился совместно со своими подначальными, к папе с ходатайством за Тевтонский орден, возводя на Гедимина тяжкие обвинения. [508]Аналогичное послание Николай публикует «ко всем верным христианам». [509]17 января 1324 г. письмо, дословно повторяющее эти послания Николая, направляют в папскую курию в Авиньон аббаты двух монастырей: оливского — Павел и пёльплинского — Иордан. [510]

Одновременно орден предпринял и другой маневр. Желая иметь спокойный тыл на случай дальнейшего обострения отношений с Литвой, орден добивался умиротворения на востоке. С Новгородом был заключен договор, в котором объявлялся «вечный союз» ( ewige Vorbindige ) и взаимопомощь против литовцев, а также их союзников. [511]

Между тем и Гедимин не сидел сложа руки. Стремясь закрепить достигнутое им в Прибалтике более выгодное соотношение сил, он старался заручиться поддержкой папы. В Авиньоне дело об «обращении» литовского короля было принято настолько серьезно, что Иоанн XXII счел нужным еще 7 ноября 1323 г. Сообщить своему фактическому патрону — французскому королю Карлу IV о том, что Гедимин написал ему о своей готовности подчиниться римской церкви и просил прислать к нему полномочных легатов. [512]

В пользу Гедимина действовала и значительно возросшая напряженность отношений между Авиньоном и орденом. Дело в том, что «прочный мир», как он был назван в договоре 2 октября 1323 г., призванном упорядочить отношения в Прибалтике, вовсе не оказался прочным. Враждебные столкновения не прекращались, население по-прежнему страдало от бесчинств и грабежей. Виновником, как легко догадаться, был орден, для которого, как уже сказано, заключение мира было лишь вынужденной необходимостью и являлось помехой в развертывании их наступательных действий на восток.