Тимур Хайдаров - Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII – первая половина XV вв.)

Единственной из эпидемий прошлого, которая очень хорошо определяется по симптоматике, является « Юстинианова чума ». Согласно современной точке зрения, данное заболевание явилось Первой пандемией чумы. По дошедшим до нас нарративным источникам, она началась в 542 г. в районе византийского города Пелусий и продолжалась до 750 г. Как считают современные исследователи, это была вспышка бубонной чумы, унесшая порядка 100 млн. человек. Именно после нее произошло формирование средневековой феодальной Европы. Причем, одним из важнейших факторов при ее возникновении было определено резкое похолодание климата в Северном полушарии, вызванное вулканической зимой 535–536 гг.

На смену похолоданию VI–IX вв. пришел средневековый климатический оптимум X–XIII вв. Он характеризовался мягкими зимами, сравнительно теплой и стабильной погодой, отсутствием сильных засух. Однако, это не означало еще полного отсутствия на пространствах Великой Русской равнины вспышек эпидемических заболеваний. Большую роль в получении информации о последних представляют русские летописные своды.

Одной из первых, зафиксированных в русских летописях, стала эпидемия, разразившаяся в 979 г. на территории Киевского княжества [McNeill W.H., 1964: 8–9; Alexander J.T., 1980: 14]. « Въ лето 6487 быша знаметя въ луне, и въ солнце и въ звездахъ, и быша громи велцы и страшни, и ветри силни съ вихромъ, и много пакости бываху человекомъ, и скотомъ, и зверемъ леснымъ и полскимъ » [ПСРЛ 9: 39]. Одними из первых, кто ввел данную вспышку в научный оборот стал Д.Т. Александер [Alexander J.T., 1980: 13]. Если исходить из позиции американского русиста, данная эпидемия, охватившая небольшое число жителей, являлась местной локальной вспышкой чумы, возникшей на территории восточнославянских княжеств. Более пристальный взгляд на данный отрывок раскрывает несколько иную картину происходящего. Однако, нельзя получить конкретную информацию как о месте и временном промежутке происходящего, так и определить конкретную форму заболевания. В то же время, приведенное описание небесных явлений и мор среди животных указывает на достаточно крупную вспышку эпидемического заболевания среди людей. Один из главных вопросов, возникающих при анализе данного отрывка, на который хочется ответить, заключается в определении самого заболевания. Если исходить из представленной в хрониках Никифора Григора о разразившейся во время « Черной смерти » эпизоотии среди животных, то также вызывает вопрос локализация данного бедствия на пространствах Великой Русской равнины. Скорее всего, из представленной в Никоновской летописи годовой записи указание на прибытие ко двору Ярополка печенежского князя Илдея, может свидетельствовать о возможной вспышке эпидемии в районе Киева, а также указывать на ее степное происхождение. Из всего выше сказанного можно заключить, что это, скорее всего, была вспышка чумы. Возможность одновременной и параллельной вспышки нескольких эпидемических заболеваний была подтверждена лабораторными исследованиями отечественных эпидемиологов еще в конце XIX в. Однако, нельзя понять из приведенного летописного отрывка: являлась данная вспышка локальной или же была продолжением « Юстиниановой чумы ». В то же время, можно говорить о том, что описание « мора лета 6487 » заложило в русском летописании нормы и словесные формы в передаче информации об эпидемиях.

Следующей зафиксированной в летописях, стала эпидемия 1042 г. Е.П. Борисенко и В.М. Пасецкий были единственными в отечественной историографии, кто в 1980-е гг. указал на нее [Борисенко Е.П., Пасецкий В.М., 1988: 243]. « Въ лето 6550. Иде Володимеръ, сынъ Ярославъ, на ямъ, и победи а, и плени множество Ями; и помроша кони у Володимерыхъ вой, яко еще дышущимъ конемъ, сдираху кожи съ нихъ съ живыхъ; таковъ бо бе море на кони » [ПСРЛ 9: 82]. Как показывает текстологический анализ представленного отрывка, во время похода в земли финского племени ямь, в войске сына Ярослава Владимира разыгралась, по всей вероятности, вспышка сибирской язвы.

Если говорить о следующей вспышке чумы в степи, то скорее всего она произошла в 1060-м г. во время похода великого киевского князя Изеслава в земли « торков ». « В лето 6568 Изяславъ, Всеволодъ и Всеславъ съвокупиша вои бещисла и придоша на конехъ, в лодгяхъ, бесщисленое множество, на Торки. Се слышавъ, Торци побегоша и до сего дм, и пороша бегающии, Божiимъ гневомъ гонiми; ови отъ зимы оумроша, а дроузии гладомъ, ими же моромъ и соудомъ Божiим. И такои избави Богъ крестьяны отъ поганыхъ » [ПСРЛ 4, 1915: 120]. Главное, что здесь можно отметить — наравне с эпидемией среди кочевников был зафиксирован масштабный голод. Все эти бедствия, так или иначе, летописцы связали с « гневом Божьим », а сами ее последствия со счастливым избавлением крестьян. Таким образом, можно отметить, что во второй половине XI в. в русской летописной традиции сформировалось достаточно четкое представление об эпидемиях.

Подтверждением этому является описание вспышки 1094 г. Вместе с тем, традиционно в отечественной историографии указан 1092 г. Однако, в самих летописных сводах четко указывается на « лето 6602 ». « Знаменiе. Предивно бысть въ мечте, бываше въ ноши станяше тутно по улицамъ, аки человеци рищуще беси: аще кто вылазяше изъ храмины, хотя видети, и уязвенъ бываше невидимо отъ бесовъ язвою, и съ того умираше, и не смеаху излазити не хоромовъ; и по семъ начяша во днехъ являтися на конехъ, и не бе ихъ видети самихъ, но коней ихъ видети копыта; и тако уязвляху люди Полотьскыа и ихъ область; темъ бо и человеци глаголаху: яко навiе бiютъ Полочаяны. Се бо знамеме поча быти оть Дрютьска. Того лета быстъ знамеме на небеси, яко кругъ бысть посреди неба превеликъ. Того же лета ведро бяше, яко изъгораше земля, и мнози боры возгараху сами и от болота; и многа знамема бываху по местомъ; и рать велика бяаше отъ Половецъ и отсюду, и взяща 3 грады: Песоченъ, Переволку, Прилукъ; и многы села повоеваша, и стояше Половци по обема странама. Того же лета воеваша Половцы Ляхи съ Василкомъ Ростиславичемъ. Того же лета умре Рюрикъ, сынъ Ростиславль. Того же лета мнози человеци умираху различными недугы, якоже глаголаху продающей корсты: яко продахомъ корстъ отъ Филипова дни до мясопуста 7000. Се же быстъ грехи наша, яко умножишася греси наши и неправды; се же наведе на ны Богъ, веля намъ имети и покаяте и востягнустися отъ греха, и отъ зависти, и отъ прочихъ злыхъ делъ и непрiазненыхъ сетей » [ПСРЛ 9: 118–119].

Достаточно подробно этот летописный отрывок был проанализирован в работе А.П. Бужиловой. Согласно ее интерпретации, болезнь началась в Друцке и очень скоро охватила Полоцк и все окрестные земли. Судя по приведенному описанию клиники заболевания, данное бедствие воспринималось современниками как нечто необычное. Внезапность эпидемии, ее широкое распространение, быстрое наступление летального исхода, все это побудило летописцев объяснять это явление как проявление сверхъестественных сил. Впервые в русском летописании при описании подобного бедствия можно встретить указание на период распространения заболевания (с 14 ноября по 1 февраля) и общее количество погибших (7 тыс. человек).