Александр Майоров - Русь, Византия и Западная Европа: Из истории внешнеполитических и культурных связей XII—XIII вв.

Анна Далассина считалась родоначальницей всего правящего клана Комнинов. «Матерью Комнинов» называет Анну в своих записках ее внучка Анна Комнина, подчеркивая этим не только родственную связь, но и ту роль, какую Далассина сыграла в утверждении на византийском престоле династии Комнинов. [1526] Анна Комнина . Алексиада. С. 98.

К клану Комнинов причисляли себя и представители новой правящей династии Ангелов. Так, император Алексей III Ангел к своему родовому имени официально присоединил также имя Комнин и даже отдавал ему предпочтение. [1527] Βάρζος Κ . Ή γενεαλογία των Κομνηνών. T. 2. Θεσσαλονίκη, 1984. Σ. 726–727. Исаак II Ангел также всячески подчеркивал свою связь с Комнинами и в особенности с Мануилом I. В его честь Исаак назвал одного из своих сыновей, которому собирался передать престол империи в обход старшего сына Алексея. [1528] Ibid. Σ. 814–815.

Именно благодаря родству с ближайшими потомками Анны Далассины началось возвышение Ангелов в империи. Их родоначальником считается Константин Ангел, женившийся на внучке Анны, дочери Алексея I Феодоре. [1529] Острогорский Г . Возвышение рода Ангелов // Юбилейный сборник Русского археологического общества в королевстве Югославии. Белград, 1936.

Почитание Анны Далассины среди Комнинов и Ангелов проявилось в регулярном наречении именем Анна различных представительниц этих династий на протяжении всего XII в. Практически все императоры из рода Комнинов называли Анной одну из своих дочерей: это имя носили дочери Алексея I, Иоанна II и Мануила I. [1530] Garland L. Byzantine Empresses… P. 191–198, 200. Анной назвал свою среднюю дочь принявший имя Комнинов император Алексей III Ангел: впоследствии Анна Комнина Ангелина стала женой Феодора I Ласкаря, основателя Никейской империи. [1531] Nicetae Choniatae Historia / Rec. I. A. van Dieten. Berolini; Novi Eboraci, 1975. P. 508. См. также: Garland L. Byzantine Empresses… P. 213, 219–221.

Не только светское, но и монашеское имя Анны Далассины — Ксения — вошло в именослов византийских императриц XII в. Под этим именем на протяжении нескольких поколений принимали монашеский постриг овдовевшие супруги византийских императоров: Ирина Дукиня, жена Алексея I, Ирина (Пирошка) Венгерская, жена Иоанна II и Мария Антиохийская, вторая жена Мануила I. [1532] Angold M . Church and Society in Byzantium under the Comnent. 1081–1261. Cambridge, 1995. P. 76; Garland L. Byzantine Empresses… P. 199, 205.

Эта последняя, по-видимому, сыграла судьбоносную роль в жизни царевны Евфросинии, будущей жены Романа Мстиславича, проведшей свои детские годы в монастыре. Как сообщает Никита Хониат, отправляя в монастырь старшую дочь, Исаак II исполнил то, что некогда «предполагала сделать еще царица Ксения по смерти своего супруга, царя Мануила Комнина». [1533] Nicetae Choniatae Historia. P. 419. Русский перевод см.: Никита Хониат . История, начинающаяся с царствования Иоанна Комнина. Т. II / Пер. под ред. проф. Н.В. Чельцова. СПб., 1862. С. 85. Мария-Ксения не исполнила обета стать монахиней в память о муже, и этот поступок в глазах современников, очевидно, явился причиной ужасных бедствий, обрушившихся на нее саму и на весь род Комнинов, приведших к пресечению династии. «Посвящая Богу, как чистую агницу», свою старшую дочь и тем самым стремясь искупить вину Марии-Ксении, Исаак выбрал для ее пребывания и перестроил под монастырь тот самый «Иоанницкий дом», который когда-то выбрала для себя вдова Мануила, но так и не воспользовалась им. [1534] Nicetae Choniatae Historia. P. 419.

Связь Евфросинии Галицкой с Марией-Ксенией Антиохийской, как и с Анной Далассиной, проявилась еще и в том, что все эти женщины стремились играть роль правительниц государства при своих сыновьях, оставаясь при этом монахинями, принявшими постриг после смерти своих мужей. По-видимому, мы имеем дело с определенной традицией, развившейся в Византии в правление Комнинов и в начале XIII в. перенесенной на русскую почву.

Иконографические особенности Успения и Богородицы Одигитрии из Галича и Владимиро-Суздальской Руси. — Белоозерская печать с изображениями Успения и св. Анны: возможные датировка и принадлежность. — Потомки Евфросинии-Анны Галицкой в Суздале, Ростове и Белоозере. — О возможной принадлежности группы древнерусских печатей Янин, Гайдуков. № 343—2, 343а, б

предыдущей главе мы установили, что связь Евфросинии Галицкой с Анной Далассиной находит выражение в сигиллографии: обе правительницы использовали на своих личных печатях изображение сцены Преображения — чрезвычайно редкой в византийской и уникальной в древнерусской сфрагистике. Нам представляется, есть достаточные основания предполагать, что и другой личный знак Анны Далассины — композицию Успения, изображавшуюся на ее печатях согласно хрисовулу Алексея I, — также использовала и Евфросиния Галицкая.

Среди древнерусских свинцовых печатей, принадлежность которых до сих пор остается неустановленной, В.Л. Янин и П.Г. Гайдуков помещают группу печатей со ценой Успения Богородицы, состоящую всего из четырех экземпляров, оттиснутых тремя матрицами (Янин, Гайдуков. № 343–2, 343а, б). [1535] Янин В.Л., Гайдуков П.Г. Актовые печати Древней Руси X–XV вв. Т. III. М., 1998. С. 61–62, 157, 275, 373. № 343–2, 343а, б. Композиция Успения не была зафиксирована на других известных ко времени издания каталога русских печатях. Так же как сцена Преображения, она может быть отнесена к числу уникальных.

В литературе высказывается осторожное предположение, что группа печатей с композицией Успения, две из которых найдены в Новгороде, одна — в Городце на Волге и еще одна — в Старой Рязани, своим происхождением могли быть как-то связаны с Владимиро-Суздальской землей. Здесь обнаружен византийский моливдовул, который мог послужить для них образцом, а также целая серия медных привесок-иконок с композицией Успения. [1536] Там же. С. 61–62.

Однако иконография композиции Успения печатей Янин, Гайдуков. № 343, 343а, б имеет существенное отличие от изображений на греческом моливдовуле и привесных иконках из Владимиро-Суздальской Руси. На моливдовуле сцена Успения представлена как бы в зеркальном виде, будучи развернута вправо; кроме того, лежащую на смертном одре Богородицу здесь окружают фигуры только шести апостолов (вместо двенадцати). Такой иконографический тип Успения («обратного») практически не встречается в произведениях древнерусского искусства, однако фиксируется в некоторых памятниках искусства Византии. [1537] О складывании иконографии Успения в христианском искусстве см.: Wratislav-Mitrovic L., Okunev N. La Dormition de la Sainte Vierge dans la peinture médiévale orthodoxe // BS. T. III. Praha, 1931; Constantinides E.C . Images from the Byzantine periphery: studies in iconography and style. Leiden, 2007. См. также: Рындина А.В . К вопросу об источниках иконографии Успения Богоматери. Античность и Византия // Россия и восточно-христианский мир. Древнерусская скульптура. Средневековая пластика / Ред.-сост. А.В. Рындина. Вып. IV. М., 2003.