Александр Майоров - Русь, Византия и Западная Европа: Из истории внешнеполитических и культурных связей XII—XIII вв.

М.В. Седова по сопутствующим находкам датирует суздальскую печать со сценой Успения на лицевой стороне и женской фигурой с младенцем на обороте концом XI — началом XII вв., полагая, что эта булла стала образцом для изготовления галицкой иконки-привески с аналогичными изображениями, созданной, таким образом, в более позднее время в результате каких-то контактов между владимиро-суздальскими и галицко-волынскими князьями. [1556] Седова М.В . Суздаль в X–XV веках. С. 197–198.

Нам представляется, что дело могло обстоять иначе.

Изображения на суздальской и белоозерской печатях, а также галицкой иконке действительно обладают слишком очевидными индивидуальными чертами («обратная» композиция Успения и образ св. Анны, выполненный по типу Богородицы Одигитрии «обратной»), сочетание которых, несомненно, указывает на их общее происхождение. Однако истоки его, как нам кажется, следует искать не в Суздале или Белоозере, а в Галиче.

Печать с уникальным в древнерусской сфрагистике изображением св. Анны могла появиться в арсенале Галицко-Волынской «великой княгини Романовой» после принятия ею монашества. С ней же связана и уникальная древнерусская житийная икона «Собор праведных Иоакима и Анны», в среднике которой представлена чрезвычайно редкая в христианском искусстве сцена Принесения (Первого Введения) Марии во храм, где Мария изображена сидящей на руках у своей матери Анны и вся сцена весьма напоминает композицию Сретения. [1557] Подробнее об этом см. в предыдущей главе настоящего исследования.

Новым монашеским именем вдовствующей Галицко-Волынской княгини, как мы видели, стало имя Анна, принятое в память византийской монахини-императрицы Анны Далассины. Что же касается изображения сцены Успения, то подобные изображения, в том числе и по нетрадиционному («обратному») иконографическому типу, как отмечалось выше, использовали на своих личных печатях как сама Анна Далассина, так и ее ближайшие потомки.

Остается объяснить, каким образом печати Галицко-Волынской княгини-монахини Евфросинии-Анны могли оказаться на противоположном конце Руси — в Суздале и далеком Белоозере. Кажется, имеющиеся у нас данные позволяют получить ответ и на этот непростой вопрос.

В первой половины XIII в. в Суздале жила и прославилась своими христианскими добродетелями монахиня, причисленная впоследствии к лику святых под именем Евфросинии Суздальской. Из Жития Евфросинии, составленного во второй половине XVI в. в связи с ее канонизацией в 1576 г., известно, что отцом будущей святой был черниговский князь Михаил Всеволодович. В возрасте 15 лет княжна Феодулия (таково ее крестильное имя) была обручена с неким суздальским князем по имени Мина Иванович. Согласно Житию, Мина был потомком варяга Шимона, считающегося родоначальников династии московских тысяцких. [1558] Князь с именем Мина, помимо Жития Евфросинии Суздальской, упоминается в синодиках суздальского Рождественского собора XVII–XVIII вв. (ГИМ. Уваровское собрание. № 242. Л. 6; № 252. Л. 154). О достоверности легенды о варяге Шимоне как родоначальнике московских тысяцких см.: Кучкин В.А. Вельяминовы на службе у московских князей в XIV — начале XV вв. // Кулешов А.С . Аксаковы. История разбитых судеб. М., 2009.

После неожиданной кончины жениха княжна Феодулия приняла монашеский постриг в суздальском Ризоположенском монастыре и получила имя в честь прп. Евфросинии Александрийской. По ее инициативе вскоре был основан суздальский во имя Св. Троицы женский монастырь для пострига «мужатых жен». Молитва Евфросинии спасла Ризоположенскую обитель во время Батыева нашествия. По Житию, преподобная духовно поддержала своего отца князя Михаила накануне его мученической кончины в Золотой Орде, прислав ему «книгы» (письмо) с увещеванием не выполнять языческих обрядов, но пострадать за Христа. Евфросиния при жизни совершила многочисленные чудеса исцеления, побеждала в духовной брани бесов, предсказала «великий трус» (землетрясение) в Суздале, прекратившийся по ее молитве. [1559] Колобанов В.А. 1) Владимиро-Суздальская литература XIV–XVI вв. Вып. 1. Владимир, 1975. С. 78–98; Вып. 3. М., 1978. С. 60–102; 2) Владимиро-Суздальские литературные памятники XIV–XVI вв. М., 1982. С. 54–92; Клосс Б.М . Житие Евфросинии Суздальской // Клосс Б.М. Избр. труды. Т. II. Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI веков. М., 2001.

Даты рождения и смерти Феодулии-Евфросинии неизвестны. [1560] Указываемые некоторыми авторами даты жизни Феодулии-Евфросинии (1212–1250) не имеют опоры в источниках. Принято считать, что она в действительности была обручена с сыном Владимиро-Суздальского князя Ярослава Всеволодовича Федором (старшим братом Александра Невского), княжившим в Новгороде и неожиданно умершим в юном возрасте в 1233 г. [1561] Баумгартен Н.А. 1) Вторая ветвь князей Галицких. Потомство Романа Мстиславича // Летопись Историко-родословного общества в Москве. Вып. 1 (17). М., 1909. С. 12 и сл.; 2) Généalogies et mariages occidentaux des Ruricides Russes. Du Xo au XIIIo siècle. Roma, 1927 (Orientalia Christiana IX. Ser. I. Nr. 35). P. 54–55; Grala H. Drugie małżeństwo Romana Mścisławicza // SO. Warszawa, 1982. R. XXXI. № 3–4. S. 125; Dąbrowski D . Rodowód Romanowiczów książąt halicko-wołyńskich. Poznań; Wrocław, 2002. S. 52–53. Федор Ярославич — единственный из известных по достоверным источникам князей Владимиро-Суздальской Руси, кто мог бы подходить на роль несостоявшегося супруга Феодулии Михайловны. Сведения Жития Евфросинии о суздальском «благоверном великом князе Мине Иоанновиче», который превосходил всех знатностью происхождения («род же их от Клавдия кесаря Римскаго; от того убо корене род Суждальскихъ князей»), [1562] Клосс Б.М. Житие Евфросинии Суздальской. С. 381. носят явно легендарный характер.

Есть все основания считать, что будущая суздальская святая приходилась внучкой галицко-волынскому князю Роману Мстиславичу. По свидетельству Галицко-Волынской летописи, когда осенью 1239 г. Михаил Всеволодович бежал из Киева в Венгрию, его жена и бояре оказались в плену у некоего князя Ярослава (возможно, луцкого князя Ярослава Ингваревича). [1563] Грушевський М. Хронольогія подій Галицько-Волинської літописи // ЗНТШ. Т. XLI. Львів, 1901. С. 28; Літопис Руський: За Іпатським списком переклав Л. Є. Махновець. Київ, 1989. С. 395. Не исключено, что упомянутым в летописи князем Ярославом мог быть Ярослав Всеволодович, занимавший тогда столы в Новгороде и Переяславле ( Dimnik M . Russian princes and their identities in the first half of thirteenth century // Medieval Studies. T. 40. Toronto, 1978. P. 180–184; Dąbrowski D . Rodowód Romanowiczów książąt halicko-wołyńskich. S. 51). За черниговскую княгиню вступился Даниил Романович Галицкий, называя ее своей сестрой: «Поусти сестроу ко мне», — просил он Ярослава. Последний внял этой просьбе, и вскоре «приде к нима сестра, к Данилоу и Василкоу, и держаста ю во велице чести»; по возвращении Михаила из Венгрии Даниил и Василько примирились с ним и «вдаста емоу сестроу», то есть возвратили свою сестру ее законному мужу. [1564] ПСРЛ. Т. II. М., 1998. Стб. 782–783.