Юрий Алексеев - Походы русских войск при Иване III

В конце сентября борьба с нашествием вступает в новую фазу. Движение Ахмата к Угре, в обход главной оборонительной линии русских, таило в себе большую опасность. Во-первых, Угра как естественная преграда значительно уступает Оке. Река сравнительно неширокая, изобилует узкими местами и бродами. [501] В низовьях Угры оба берега низкие, река извилистая, протекает в широкой пойме, покрытой заливными лугами. Переправа крупных конных масс здесь особенно удобна. Подробное описание берегов Угры и бродов через нее см.: Каргалов . С. 109–115. — Тип. летопись отмечает, что «знахаре ведяху его (Ахмата. — Ю. А .) ко Угре реце на броды» (ПСРЛ. Т. 24. С. 199). Защита ее на широком фронте — задача значительно более сложная, чем оборона широкой, полноводной Оки. Во-вторых, выходя к Угре, Ахмат оставался в опасной близости от русской столицы (150–180 км), т. е. не более чем в 3–4 конных переходах, и сохранял возможность стремительного удара на нее, притом с неожиданного, необычного направления. В-третьих, его вступление в Литовскую землю (точнее — на территорию русских княжеств, находившихся под юрисдикцией великого князя литовского) усиливало вероятность соединения с войсками Казимира и угрозу эвентуального выступления последнего: оно могло побудить короля принять активное участие в войне. [502] Это особо отмечается Тип. Ахмат шел в Литовскую землю, «ожидая к себе на помощь короля или силы его» (ПСРЛ. Т. 24. С. 199). Выходя к Угре, Ахмат вступал на земли многочисленных потомков черниговских князей, издавна спорные между Литвой и Русью. Как объяснил позднее (в 1490 г.) Иван III, «нашим предким великим князем да и литовским великим князем те князи на обе стороны служила с своими отчинами» (РИБ: Сб. РИО. Т. 35. № 12. С. 51). Воротынск, например, был отчиной князей Воротынских, Опаковом (судя по данным конца 80-х гг.) правили королевские люди Сапежичи (Там же). Появление союзной с Казимиром Орды в этом чересполосном районе, раздираемом острыми противоречиями (тут-то и убили в 1473 г. князя Семена Одоевского), являлось важным политическим фактором, сильно усложнявшим обстановку. Cамо движение Ахмата в литовские пределы может рассматриваться как средство политического давления на своего осторожного союзника. Во всяком случае, опасность, нависшая над Русской землей, в конце сентября становится наиболее реальной. [503] «В течение всего великого княжения Ивана III положение его не было более сложным и трудным, чем в эти осенние месяцы 1480 г.», — с полным основанием пишет К. В. Базилевич ( Базилевич . С. 134). Необходимо, однако, подчеркнуть, что речь шла не о личной судьбе великого князя, а о судьбах всей Русской земли подвергавшейся смертельной угрозе извне и изнутри.

Это заставляет великого князя принять чрезвычайные меры по отражению нашествия. Одной из этих мер является созыв церковно-служилого собора в Москве. По данным Моск. летописи, после более чем двухмесячного пребывания с войсками в Коломне, 30 сентября «прииде князь великий… на Москву на совет и думу». В — «совете и думе» приняли участие, по словам летописи, митрополит Геронтий, мать великого князя, дядя его князь Михаил Андреевич Верейский, а также все бояре, «все бо тогда бяше в осаде на Москве». [504] ПСРЛ. Т. 25. С. 321. Тип. летопись называет в числе участников совещания также архиепископа Вассиана, [505] ПСРЛ. Т. 24. С. 199. Моск. и Тип. летописи подчеркивают, что участники совещания «молила его (великого князя. — Ю. А .) великим молением, чтобы крепко стоял за православное крестьянство, против бесерменству». [506] ПСРЛ. Т. 25. С. 327.

«Совет и дума» в Москве выступили в поддержку политической линии на борьбу с Ахматом (линии, уже фактически проводившейся, как мы видели, на протяжении ряда месяцев). Более того, эта линия была торжественно санкционирована церковью. По словам «Послания на Угру» архиепископа Вассиан а, «митрополиту у бо со всем боголюбивым собором тебя, государя нашего, благословившю». Этому соответствуют и более краткие известия летописей, сообщающих о молебнах в Москве и о благословении митрополита. На «Совете и думе» были приняты важные практические решения — о мире с братьями (по их челобитью) и, по-видимому, о приведении Москвы в осадное положение.

События, связанные с приведением Москвы и других городов в осадное положение, наиболее подробно отразились в Вол.-Перм. и Соф.-Льв. летописях (в оригинальной части последней). Вол.-Перм. сообщает, что «великий князь осадив грады свои воеводами крепкими». [507] ПСРЛ. Т. 26. С. 264. Соф.-Льв. упоминает о таких распоряжениях великого князя, как сожжение Каширы — городка на правом берегу Оки (которому угрожала участь Алексина), эвакуация Дмитрова (население которого великий князь велел «в осаду в Переяславль… перевести Полуехту Бутурлину да Ивану Кике») и перевод из Москвы в Дмитров «строев». [508] ПСРЛ. Т. 20. С. 346. Оборонительные меры на случай возможного вторжения противника проводились, таким образом, на широком фронте и на большую глубину, охватывая и тыловые районы страны на вероятных путях вторжения. Эти меры, к которым автор рассказа Соф.-Льв. летописи относится явно отрицательно, видя в них проявление «трусости» («городок Каширу сам велел зжечи, побежа на Москву»), заслуживают серьезного внимания. Великий князь готовил страну к упорной обороне, не исключая возможности глубокого вторжения противника. Он исходил, очевидно, из опыта предшествующих войн с Ордой. Так, в августе 1382 г. орда Тохтамыша взяла Владимир, «а люди изсекоша, а иные в полон поведоша». Та же орда разорила Звенигород, Можайск и Юрьев, взяла и сожгла Переяславль (горожане «бегоша на озеро и тамо избыша от нахождения») и «иные мнози грады, и власти, и села». [509] ПСРЛ. Т. 25. С. 209–210. Аналогичное положение сложилось зимой 1408 г. при нашествии Едигея, Его войска «разсыпашася по всей земле, аки злии волци, по всем градам, и по странам, и по волостям, и селам, и не остася такого место, иде же не были татарове». Они взяли и сожгли Переяславль, Ростов. Дмитров, Серпухов, Нижний Новгород, Городец. [510] Там же. С. 268. В июле 1439 г. Улу-Мухаммед, отступая от Москвы, разорил и выжег землю «досталь Коломны». [511] Там же. С. 260. Оборонительные меры в тылу, проводимые по распоряжению великого князя, были далеко не лишними. Они свидетельствовали о намерении оказать решительное сопротивление с реальным учетом тактики противника.

В случае прорыва через оборонительную линию русских войск ордынцы даже при конечном своем поражении могли, используя маневренность своей конницы, разорить обширные районы в глубоком тылу, сжечь города и принести неисчислимые бедствия населению. Вот почему еще в 1467 г., во время первой войны с Казанью, великий князь, прежде всего, привел в оборонительное состояние Муром, Нижний Новгород, Кострому и Галич; им велено было «сидети в осаде, стеречись от Казани». [512] Там же. С. 279. И в 1480 г., в гораздо более опасной обстановке, московское правительство проявляло должную предусмотрительность, обеспечивая по мере возможности безопасность жителей и лишая противника одного из его главных козырей.