Юрий Кобищанов - На заре цивилизации. Африка в древнейшем мире

Оппозиция их деятельности существовала и в самом Египте. В конце XIV в. противники войн объединились вокруг женщины-фараона Хатшепсут (1538–1503), жены и соправительницы Тутмоса II, и племянника Тутмоса III. В Нубии Хатшепсут строила храмы (в Бухене, Абу-Симбеле), а не крепости — опорные пункты для будущих походов. Но и она должна была считаться с энергичной и воинственной элитой тогдашнего египетского общества, которую возглавляли фиванские жрецы и военачальники. Хатшепсут направила экспедицию не в ближайшие страны, а в далекий Пунт. В 1516 г. в полулегендарную «Землю бога», путь в которую был позабыт в предшествующие века и товары которой попадали в Египет лишь через руки посредников, была послана флотилия из пяти тридцативесельных судов. Ее плавание описано в надписях и наглядно изображено на барельефах знаменитого храма Дейр-эль-Бахри (который автору этой книги посчастливилось посетить в 1975 г.). Это самое подробное сообщение о Пунте во всей древнеегипетской литературе. На кораблях располагались отряды войск. Один из кораблей вез огромную каменную статую царицы, которую собирались установить в «Земле бога». Флотилия двинулась по Нилу и древнему каналу, соединявшему Нил с Красным морем, затем вдоль берегов Красного моря направилась на юг.

Во главе экспедиции был поставлен «царский посол», который по прибытии в Пунт вступил в переговоры с «великими»(т. е. вождями) этой страны. На стенах храма Дейр-эль-Бахри изображена встреча «царского посла» вождем пунтян Париху, его женой, детьми и слугами. Стихотворная надпись, поясняющая изображение, гласит:

Египтяне, хотя среди них и находились отряды солдат, обходились с жителями Пунта миролюбиво и любезно. По словам автора надписи, даже мирровое деревце удостоилось приглашения посетить Египет. Египетские мореплаватели говорят:

Надпись и иллюстрирующие ее изображения показывают, как египтяне «рубят черное дерево в очень большом количестве», собирают мирру «в большом количестве на горных террасах», выкапывают и переносят к берегу мирровые деревца, причем передние и задние носильщики обмениваются репликами.

Со своей стороны вожди пунтян также принесли «царскому послу» золото и мирру; соответствующее изображение снабжено пояснительной надписью.

Возвратившись в Египет, экспедиция доставила огромное богатство, которым в то время не владел ни один из царей: золото в виде колец, «необработанное зеленое золото страны Аму» (Азии), электрум (по-видимому, естественный сплав золота с платиной, серебром и медью), малахит, лазурит и другие самоцветы, черную краску для глаз (очевидно, сурму), мирру и 31 живое мирровое дерево, ладан, благовоние ихмут, благовоние хекену, хесит (корицу), благовонный тростник тейшепс (или тишпес), черное и другие ценные породы дерева, бивни слонов, «шкуры южных пантер», живую пантеру, павианов и других обезьян, борзых собак, скот и пр.

На стенах Дейр-эль-Бахри богатства, доставленные этой экспедицией из Пунта, фигурируют много раз в виде изображений и в пояснительных надписях. «Ни разу подобное этому не было доставлено для какого-либо фараона, жившего со времен древности». Это заявление, которое мы теперь назвали бы пропагандистским, все же справедливо в том отношении, что оно отражает невиданный прежде успех египетского экономического и политического влияния в Тропической Африке. В связи с этим В. И. Авдиев считает, что, «установив непосредственные торговые взаимоотношения с племенами страны Пунт, египтяне вовлекли в сферу своей меновой торговли также и другие соседние с Пунтом области, населенные негроидными племенами» [27] Авдиев В. И. Указ. соч., т. II, с. 55. . В подтверждение этого он приводит изображения и тексты из Дейр-эль-Бахри, где рядом с пунтянами фигурируют вожди древних нубийцев и других африканских этносов. По нашему мнению, эти изображения и поясняющие их надписи нужно трактовать символически, как апофеоз царицы Хатшепсут; древнеегипетская иконография и эпиграфия дают бесчисленные параллели такому толкованию, отнюдь не предполагающему единства места, времени и действия реальных событий, которые отражены в данном изображении и тексте.

Можно ли считать экспедицию, о которой идет речь, торговой? Утверждая так, В. И. Авдиев и другие историки переносят на Африку 2-го тысячелетия до н. э. экономические категории более позднего времени.

Все перечисленные предметы, несомненно, сомалийского и эфиопского происхождения (включая «необработанное зеленое золото страны Аму», или «азиатское золото»), все они могли быть добыты на месте, на самом побережье, разве только золото было доставлено из внутренних областей континента. Как показали исследования, из Северной Эфиопии происходила также большая часть обсидиана, найденного в Древнем Египте. Часть привезенных ценностей участники экспедиции добыли своими руками, например живые мирровые деревца и дорогие породы дерева; это вполне соответствовало практике египетского государства. Может быть, своими руками они добыли часть мирровой и другой ароматной смолы, а также слоновой кости и леопардовых шкур; возможно, сами египтяне ловили в Пунте обезьян. Но многие ценности, прежде всего золото, а также традиционные предметы вывоза из Пунта: благовонные смолы, слоновые бивни, леопардовые шкуры, борзых собак — египтяне могли получить в основном от местных жителей. Каким образом были получены эти предметы? Надпись ничего не говорит о торговле; по словам египтян, вожди Пунта принесли свои товары в виде дани. К. Зете, Р. Хенниг и другие специалисты по древней истории и географии считали, что на самом деле имело место не данничество, а торговля. («В соответствии с высокомерным обычаем многих древних народов собственные товары, предназначавшиеся для обмена, назывались «подарками», а товары другого народа — «данью»). Мы считаем это мнение неправильным.

Экспедиция Хатшепсут была организована египетской монархией, которая никогда не занималась торговлей в строгом смысле слова. Она получала определенные товары из подчиненных азиатских княжеств. Местные царьки в свою очередь получали иногда от фараона золото и ремесленные изделия. Но подобный обмен выглядит ответным отдариванием, а не платой за товары. Это было скорее наградой за аккуратный взнос дани и выражением милости и дружелюбия со стороны фараона. Характерно, что больше всего даров получали цари Северной Сирии и Верхнего Двуречья; между тем их поставки Египту были весьма незначительными. Ничего не говорят о торговле и надписи из Дейр-эль-Бахри. Сказано только, что египтяне «устроили лагерь для царского посла с его воинами… чтобы принимать вождей этой страны» (Пунта). Вождям пунтян были «доставлены хлеб, пиво (или медовое вино), виноградное вино, фрукты и всевозможные другие вещи, имеющиеся в Египте». Эти «другие вещи», может быть, фигурируют в дейр-эль-бахрийской надписи как «дары, привезенные для богини Хатор, владычицы Пунта»: бронзовые топоры, кинжалы, цепочки, ожерелья, кольца. Достоверно указывается лишь на угощение и, возможно, отдаривание туземных вождей, посетивших египетский лагерь. Этот обычай в тех же примерно краях сохранялся и позднее. Все путешественники и купцы, прибывшие в Эритрею и Сомали, заботились об угощении местных жителей.