Наталья Пушкарева - Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков

Безусловно противоестественными полагались в исповедных сборниках фелляцио и куннилингус, хотя они упоминались сравнительно редко 153 153 В отличие от западных, католических пенитенциарных книг, см.: Payer P. J. Op. cit. P. 357–358; P. 358. . Последний порой выставлялся даже в фольклорных произведениях как нечто унизительное для мужчины 154 154 См. в былинном тексте («Она едет своей жопой по его белу лицу, она едет и приговаривает…»): Былины. М.: изд-во МГУ, 1957. С. 59; Алмазов А. Указ. соч. С. 104, 145–146. . И все же присловья отразили иное отношение к этим формам ласк. В них, записанных в конце XVII века (и потому, в отличие от поздних записей XIX века, не прошедших «цензуры на нравственность»), запечатлелось по-народному грубоватое, однако вполне толерантное отношение к казалось бы «воспрещенным» формам секса: «Язык мягче подпупной жилы»; «Языком хоть полижи, а рукам воли не давай», «Учил вежеству: подтирай гузно плешью», «Много в пизде сладкого – всего не вылижешь» 155 155 С-II. 2. № 843, 856, 1128 и др. См. также: Carey С. Op. cit. P. 71. , 156 156 Издание П. К. Симони – единственное российское издание, сохранившее без изъятий некоторые эротические присловья. Еще в XIX веке критики отметили склонность собирателя пословиц «к скабрезностям, высказанным частью в иносказательной форме, а больше напрямки». Второй выпуск присловий, собранных П. К. Симони опубликован не был [См. рецензии А. В. Маркова (Этнографическое обозрение. 1900. № 3. С. 148–152) и А. В. Ровинского (ИОРЯС. Т. 5. Кн. 1. 1900. С. 300–312)]. .

Между тем в борьбе за чистоту нравственности проводники православной этической концепции старались использовать в своих интересах чисто физиологическую неприемлемость для некоторых женщин анальной и оральной форм коитуса. Рекомендуя («добро советуя») таким «женам», победив «соромяжливость», непременно сообщать своим духовникам о всех попытках их партнеров совершить греховное дело («аще насилствует зол муж чрес естьство»), церковные деятели не только посылали проклятия на головы незадачливых любителей ярких ощущений, но и прямо призывали к разводу, «разлоучению» с ними 157 157 Печатный потребник 1651 г. // НМ. Toronto University. Archive of Slavonic Books from Kiev. № 191. Л. 638 п. – 639 л. .

К противоестественным («чрес естьство») формам супружеской и внесупружеской сексуальности относились в допетровское время не только оральный и анальный секс, но и мастурбация. В исповедных сборниках XII–XVII веков автофелляция и мужской онанизм («аще кто имет ся за срамной уд блуд творя», «блуд с собой до испущениа») были наказуемы в равной степени, что и женская мастурбация («жена в собе блуд творит») – до шестидесяти дней поста, до ста сорока ежедневных земных поклонов 158 158 Требник 1580 г. // HM. SMS. № 171. Л. 272 п. – 273 п.; Требник XV–XVI вв. // HM. SMS. № 378. Р. 165 п. . При этом покаянные сборники практически не учитывали возможность использования мастурбации как формы форшпиля в интимной жизни супругов, хотя в текстах многих из них упоминаются не только «персты», которые воспрещалось «влагати» в «срамной уд» жены, но и различные предметы, которые могли использоваться в качестве имитации фаллоса 159 159 Алмазов А. Указ. соч. С. 192, 275, 279, 282–283 и др. См. также в эротических присловьях, собранных В. И. Далем и опубликованных К. Карей (например: «Знает: что хуй, что палец»): Carey С. Op. cit. Р. 48. . Мало отразилась женская мастурбация и в народном творчестве, хотя в присловьях можно найти немало примеров того, что крестьяне не видели в мужском онанизме ничего предосудительного («Сиди на месте да елду пестуй!», «Пеши ходят, в руках плеши носят» и др.) 160 160 С-II. № 590, 895. . В то же время нередко мастурбировавшая женщина наказывалась меньшей епитимьей, нежели мужчина (всего двенадцатью днями отлучения и шестьюдесятью поклонами) 161 161 Алмазов А. Указ. соч. С. 279. .

Безусловно наказуемой формой противоестественного секса считалось в допетровской России скотоложество (блуд со скотиною), епитимья за которое была одинаковой и для мужчин и для женщин. Переведенные аналоги византийских пенитенциарных сборников («Правила св. Василия» и тому подобное) назначали за этот грех до пятнадцати лет отлучения от причастия, по сто пятьдесят – двести ежедневных поклонов 162 162 Алмазов А. Указ. соч. С. 277, 283 и др. Конкретно о женском скотоложстве см.: Сборник XVII в. // HM. BNL. № 684. Л. 157 п.; Требник XVI в. // НМ. SMS. № 171. Л. 257 л. , однако древнерусские деятели церкви считали это сексуальное прегрешение менее серьезным, чем перечисленные выше. Поэтому в нормативных памятниках, составленных собственно на Руси, за то, что «жена некая с четьвероногым скотом блуд сътворит», полагался всего лишь сорокадневный пост, а Устав князя Ярослава Владимировича (XII век) назначал и вовсе лишь двенадцатигривенный штраф в пользу митрополита 163 163 Алмазов А. Указ. соч. С. 144, 147; ПРП. Вып. 2. С. 96. .

В источниках допетровского времени (X–XVII века) практически не упомянуто лесбиянство, хотя гомосексуальные контакты монахов и мирян никогда не выходили из поля зрения церковных дидактиков. Меньшая наказуемость женской однополой любви по сравнению с мужской была характерна и для западноевропейских пенитенциарных кодексов 164 164 Brown J. C. Immodest Acts: The Life of a Lesbian Noon in Renaissance Italy. New York, 1986. P. 11–13. . Лесбиянство не имело в Древней Руси и Московии своего наименования (мужской гомосексуализм выражался термином мужеблудие, мужеложьство), и лишь когда оно переходило в рукоблудие, считалось предосудительным. Ласки же и поцелуи между девочками составляли, как правило, обязательную часть многих народных игр, в том числе предсвадебных (например, в «жениха и невесту»), так что некоторые церковные деятели даже в случае лишения участниц этих игр «девства», назначали за это очень легкое наказание, не сравнимое с обычными случаями добрачного секса 165 165 Покровская В. Л. История о российском дворянине Фроле Скобееве // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР (далее ТОРДЛ). Т. XIX. Л., 1934. С. 422–423; РИБ. T. VI. С. 62. Ст. 23–24. .

При сопоставлении размеров церковной епитимьи за воспрещенные формы секса бросаются в глаза очень жесткие – по сравнению с перечисленными выше наказаниями за анальный и оральный секс, мастурбацию и тому подобное – кары за инцестуозное общение, к которому относили даже объятия и поцелуи, не говоря уже о «съвокуплениях». Перечисление епитимий за инцест с близкими и двоюродными родственниками составляло едва ли не основную часть любого сборника исповедных вопросов, а запрещения иметь какие-либо отношения с людьми, близкими по родству или свойству до шестого колена, переходили в этих памятниках из столетия в столетие. По подсчетам французских специалистов, подобный запрет исключал вступление в брак с как минимум 10 687 мужчинами и женщинами 166 166 Flandrin J.-L. Familles: Parenté, maison, sexualité dans l’ancienne société. Paris: Hachette, 1976. P. 31. , что было практически немыслимо исполнить. И все же и на Руси, и в Московии старались соблюдать запрет и не заключать близкородственных браков. Не случайно русские летописи XI–XVI веков не приводят примеров браков между лицами, состоящими даже в двоюродном родстве, что было типично для западной демографической истории 167 167 Подробнее см.: Puschkareva N. Sexualbeziehungen im Alten Russland (X–XV Jh.) // Jahrbuch Geschichte Osteuropas. Zurich, 1994. V. 38. Hf. 2; о династических браках и отсутствии в них близкородственных связей см.: Kollmann N. S. The Boyar Clan and Court Politics: The Founding of the Moskovite Polical System // Cahiers du Monde russe et soviétique. 1982. V. 23. № 1. P. 5–31; Eadem. The Seclusion of Elite Moskovite Women // Russian History. Columbus (OH), 1983. V. 10. Part 2. P. 170–188. . В фольклорном же материале тема сексуальных контактов с близкими родственниками и родственницами практически не прослеживается.