Максимилиан Маркевич - Падение Флавиев

– Все, довольно! – сдался Фуск. – Вас много, а я один… и не желаю более слушать несправедливые упреки в свой адрес, будто я что-то решаю. Преторианцы сверят список присутствующих, а я умываю руки, – и он с красным от злобы лицом покинул сенат.

Избавившись от префекта, радостные сенаторы тут же напали с криками на преторианцев. Правда, последние были готовы к этому и на провокации не велись, а молча сверяли список.

– Зачем тебя вызывал император? – спросил толстый сенатор, подходя к Гнею. С ним шел и худой.

– Выразил соболезнование по поводу гибели моих родственников.

– Какой все же внимательный и чувствительный наш император, да хранят его боги, – взмолился худой.

Но Сервий больше не желал оставаться внутри этого шумного места и, попрощавшись с коллегами, тут же покинул сенат.

***

Императорский паланкин вместе со свитой прибыл на Капитолийский холм. Там вовсю шло строительство нового храма в честь Юпитера Капитолийского, разрушенного во время опустошительного пожара 80 года. Встречал Цезаря главный авгур со жрецами и весталками. Когда Домициан вылез из паланкина, встречавшие поклонились, и перед ними выстроились преторианцы.

– О Великий понтифик, Цезарь Домициан, это честь для нас – встречать тебя! – все еще кланяясь, заявил авгур.

Преторианцы расступились, давая проход императору. В этот самый момент к храму прискакал всадник и, остановившись, уверенно спрыгнул с лошади.

– Повелитель! – Кивнул Корнелий Фуск. – Я спешил как мог…

– Мы же тебе четко дали указание насчет списков сенаторов… – холодно выговорил Домициан.

– Конечно, повелитель, но это делают мои помощники. Я же просто не мог оставить тебя одного, пока ты совершаешь объезд строений. Твоя безопасность лежит на мне.

Цезарь Флавий перевел свой взгляд на весталок, стоящих с опущенными вниз глазами, и оценивающе осмотрел их, после чего зло поглядел на авгура.

– Как идут дела с храмом?

– Владыка, как ты видишь, стены готовы. Новый храм уже превосходит предшественников великолепием, он выше и изящнее прежнего. В Рим недавно доставили колонны из пентелийского 37 37 Пенделикон – гора в Греции высотой 1 107 метров над уровнем моря. Начиная с античных времен гора была известна во всей Элладе своим мрамором. Он использовался древними архитекторами для строительства Афинского Акрополя и стадиона Панатинаикос. Пентелийский мрамор отличается своим безупречно равномерным белым цветом с едва заметным желтоватым оттенком. Под солнечными лучами можно заметить его золотистый отблеск. мрамора. Главные двери, как ты и приказывал, будут обшиты золотом. Крыша покроется черепицей из позолоченной бронзы.

– Учти: мы потратили двенадцать тысяч талантов на позолоту одного только этого храма. Когда он будет готов, мы тщательно проверим, все ли золото ушло по назначению, и если не дай боги мы чего-то не досчитаемся, ты ответишь за это головой.

– Мой повелитель, я честный римлянин, и видят боги: я никогда ничего чужого не брал и не возьму, а тем более то, что принадлежит Юпитеру…

– Это мы еще проверим. А теперь веди нас внутрь, мы должны видеть, на каком этапе находится строительство.

Вся свита оказалась внутри. Там пространство Капитолийского храма было разделено на три помещения, каждое из которых посвящено отдельному божеству. Центральное помещение было отдано для поклонения Юпитеру – богу неба, дневного света, грозы, отцу всех богов, верховному божеству римлян, соответствует греческому богу Зевсу. Здесь уже была установлена терракотовая статуя Юпитера, сидящего на троне и держащего в руках скипетр. Справа от главного прохода находилось святилище Юноны – богини брака и рождения, семьи, материнства, женщин и женской детородной силы, а слева – Минервы 38 38 Минерва – древнеримская богиня мудрости и войны, покровительница ремесленников, писателей, актеров, поэтов, художников, учителей, учащихся и врачей. Входила в триаду наиболее важных богов Древнего Рима вместе со своим отцом Юпитером и его женой Юноной. Ее культ имеет этрусское происхождение и ведет историю от местной богини Менрвы, которая, в свою очередь, взяла многое от древнегреческой Афины. – богини мудрости. Каждый из трех богов имел свой алтарь. Авгур все это показал императору, но по тому не ясно было, доволен он этим или нет.

В помещении оказался угрюмый пожилой человек, и преторианцы насторожились.

– Все в порядке, – поспешил успокоить всех авгур. – Это наш страж храма Марий. Мы его держим здесь из уважения, так как он охраняет это место уже сорок лет.

Домициан замер и уставился на стража храма. Он молча наблюдал за ним, а затем прищурил глаза.

– Повелитель! – Старик поклонился ему на расстоянии. – Для меня большая радость снова тебя увидеть.

– Пропустите его, – приказал Цезарь преторианцам.

– Можно я поцелую твою руку, господин? – подходя, произнес Марий.

Цезарь, тщательно всматриваясь в незнакомца, протянул ему правую руку, и тот, поцеловав, прижался лбом к ней.

– Я всегда вспоминаю те события…

– Не здесь! – строго прервал его Домициан и вырвал руку. – Мы приглашаем тебя сегодня на ужин в нашем дворце. Ты же придешь?

– Повелитель, это кажется сном… я буду счастлив…

– Приказываю доставить его домой переодеться, а потом ко мне во дворец, – дал указания император своему префекту, после чего вновь уставился на стража храма. – Отныне мы не позволим тебе быть обычным гражданином… Отныне ты будешь иметь все самое лучшее.

Строительство дворца Флавиев шло полным ходом, также как и храма Юпитера. Временная резиденция императора находилась на вилле Августа, что прилегала к Circus Maximus 39 39 Большой цирк (лат. Circus Maximus) – в древнем Риме самый обширный ипподром. на Палатинском холме и частично реконструировалась. По плану Дворец Флавиев – это комплекс зданий и спортивных сооружений, примыкающих к этой вилле Августа. Для возведения столь громадного комплекса некоторые постройки, относящиеся к более ранним периодам и располагавшиеся между двумя вершинами холма Палатин, пришлось засыпать землей, выровняв таким образом участок под застройку. Действительно, как и говорил император, весь Рим перестраивался, особенно центр.

Оказавшись во дворце, Домициан первым делом поинтересовался у Стефана – личного слуги своей супруги, – где она. Это был молодой и крепкий евнух тридцати лет, плотного телосложения и с крупными чертами лица.

– Госпожа Домиция Лонгина сейчас в театре, о божественнейший Цезарь! – ответил Стефан и, встав на колени, ударился лбом о мраморный пол. Так он делал несколько раз, и император с интересом наблюдал за этим. Наконец Стефан поднялся, взялся за голову, и его зашатало. Он оперся на стену, чтобы не упасть.