Максимилиан Маркевич - Падение Флавиев

– Наш божественный? Надо бы этот титул окончательно утвердить за нами официально, очень красиво звучит… очень… хотя нет, лучше бог богов Домициан! Так лучше, нам кажется.

– Как прикажет наш повелитель.

– В следующий раз, когда мы сюда приедем, – и Домициан поднялся с кафедры, – поставьте здесь трон, а не это жалкое подобие. Хотя ранее мы постоянно представляли своего отца тут, в сенате, и так устали уже от вас, что в следующий раз появимся здесь ой как не скоро.

Сенаторы поднялись.

– Да, и еще одно, пока не забыли, – обратился император к префекту преторианцев Фуску. – Проверь, кто сегодня не явился на заседание сената, и неважно, по какой причине, мы его лишим сенаторского звания, арестуем, а имущество конфискуем. Это касается и всех последующих заседаний, даже когда нас не будет.

– Да, владыка!

Домициан быстро и сутулясь покинул здание сената в сопровождении преторианцев, развевая своим золотистым плащом. Сенаторы выдохнули и стали обсуждать произошедшее.

– Сенаторы, не расходитесь! – объявил Фуск. – Мы должны сверить список с присутствующими.

– Похоже, прогульщиков отныне не будет. – Улыбнулся Сервий, обращаясь к коллегам.

– Это не смешно, Гней! – ответил ему сенатор.

Один из преторианцев подбежал к Корнелию Фуску и шепнул что-то на ухо.

– Сенатор Гней Юний Сервий! – закричал префект преторианцев.

– Присутствует!

– Это хорошо, но тебя зовет император.

Сенаторы начали переглядываться между собой и перешептываться. Гней вместе с подошедшим сюда преторианцем направился на выход и по ступеням спустился на форум. На улице находилось несколько сотен всадников, пеших преторианцев и десять плотно закрытых паланкинов.

– Ну и в каком из паланкинов наш повелитель? – спросил Сервий у преторианца.

– Я должен прежде обыскать тебя!

– У меня нет с собой оружия, я же шел на встречу к императору в сенат. Зачем мне кинжал, от кого защищаться?

Но преторианец не послушал и полностью обыскал сенатора, после чего кивнул, и другой преторианец указал на седьмой по счету паланкин. Когда Гней Сервий подошел к нему, ему открыли занавес и внутри сидящий Домициан указал рукой сесть напротив него. Сенатор кивнул и молча выполнил приказ.

– Ты звал меня, повелитель? – начал Гней.

Император приблизил к нему свое лицо довольно близко и начал практически буравить его взглядом. Сервий внимательно смотрел в глаза Цезаря, не отводя взгляда.

– Да, звали, Гней! – ответил Домициан и отпрянул назад. – Мы тобой очень разочарованы.

– Повелитель?

– Мы получили письмо от твоего зятя Авла о том, что ты поручил ему схватить и доставить Туллия Флавия к нам во дворец. Вместо этого мы узнаем, что Авл мертв, а Туллий сбежал опять, во второй раз. Почему ты лично не пришел и не сказал нам об этом, почему Авл послал письмо? Не проще было бы не слать послание, а просто доставить Туллия к нам, как своего рода сюрприз? Почему Авл посмел просить у нас много золота? Что это за игры такие?

– Повелитель, я хотел как лучше… – стал выкручиваться Сервий. – Чтобы ты был в курсе всех событий. Но Авла поразила жадность, и он, вопреки мне, захотел заработать на этом. Я прошу прощения за это письмо, владыка.

– Нам не нужны извинения, Гней! Нам нужен Туллий! Ты хоть понимаешь, какая он угроза для нашего трона? Мы не успели его схватить, ведь он исчез до того, как Тит скончался. Это наш брат его отослал назло нам. Мы послали вдогонку бывших преторианцев убить его, но этому ничтожеству кто-то помог. А теперь эти кто-то, сторонники Тита, могут использовать его как марионетку для борьбы с нами. И им абсолютно неважно, что в Туллии нет крови рода Флавиев, но его усыновил наш брат, и этого для них достаточно, чтобы посадить его на трон.

– Я клянусь всеми богами Рима, мой император, что я все сделаю, дабы найти его и доставить живым или мертвым.

– Живым!

– Если получится…

– Ладно, в любом состоянии он должен быть доставлен до нашего отъезда из Рима.

– А когда ты покидаешь нас, повелитель?

– Месяц, мы даем тебе месяц, Гней. В календы сентября мы уедем, а ты, если не выполнишь наш приказ, будешь пировать вместе с Авлом у Плутона в загробном царстве. Ты нас понял?

– Четко и ясно, владыка.

– Свободен.

– Да, император.

Сервий вылез из паланкина и только собрался уходить, как голова Домициана высунулась из паланкина.

– Гней!

Сервий развернулся, уставившись на императора.

– Мы строгие, но справедливые, если выполнишь приказ… успеешь… мы тебя приблизим и начнем доверять! А это дорогого стоит, – и голова исчезла.

Гней вернулся в Курию Юлия. Там уже вовсю шла ругань сенаторов с префектом преторианцев. У Фуска был такой мощный и громкий голос, что он всегда всех перекрикивал, но только не сегодня.

– Ты же слышал, Корнелий, это же полная узурпация власти, – чуть ли не плача, говорил один из старейших сенаторов.

– Да, практически сегодня сенат распустился! – кричал другой.

– Мы уже начинаем существовать для красоты, – заводил всех третий.

– Мы сенаторы, по сути, без сената… Мы ничего не решаем… Мы ничем не управляем… Мы уязвимы и беззащитны… Пусть император сразу снесет эту Курию, а нас казнит…

– Успокойтесь! – голосил Фуск. – Не надо сгущать краски. Наш император просил вас сегодня голосовать за его цензорство. Если он решил распускать сенат, зачем ему было ваше голосование?! Он и так мог себя объявить цензором пожизненно, без вашего участия.

– А как же его фраза, что полномочия сената считаются устаревшими?

– Почему вы мне все высказываетесь? – возмущался префект. – Император был здесь, надо было ему говорить о ваших недовольствах. Может быть, он прислушался бы к вам…

– Мы тебе говорим, потому что ты правая рука императора, Корнелий! – вмешался уже Гней Сервий. – Как раньше ты был правой рукой императора Тита, когда служил его перфектом преторианцев и яро защищал на открытии амфитеатра Флавиев от людей, которые просто хотели его видеть и общаться с ним.

– Это были обычные попрошайки, решившие поймать момент и получить пару денариев по доброте Цезаря Тита. И я не был его правой рукой, Гней. Его окружали совсем другие, люди и давали советы тоже они. Кто, как не ты, знает об этом?

– Ты имеешь в виду Лициния Муциана и Иосифа Флавия? Так Лициний скончался от лихорадки через месяц после смерти Августа Тита, а Иосиф после того послания, которое практически убило нашего императора, отбыл на свою родину в Палестину и вряд ли вернется в Рим в ближайшее время. Но они не были правой рукой Тита. Или ты имеешь в виду меня? Так я уж тем более не влиял на него.

– Какое это вообще отношение имеет к сенату?! – вновь закричала часть сенаторов. – У нас тут стоит вопрос выживания.