Максимилиан Маркевич - Падение Флавиев

– А что происходит с нашей империей? – поинтересовался худой сенатор.

– Мы постепенно идем к… величию и славе, – съязвил Гней. – И мне нравится этот путь. Форум без плебеев гораздо лучше выглядит… да и пахнет тоже.

Трое сенаторов рассмеялись и вошли внутрь курии. Когда все расселись по своим местам, глашатай торжественно объявил:

– Уважаемые сенаторы, давайте поприветствуем божественного императора нашего Цезаря Домициана Флавия Августа!

Сенаторы поднялись и стали аплодировать высокому, худому, сутулому императору, входящему в зал вместе с консулом Квинтом Петиллием Цериалом, вооруженной толпой преторианцев и ликторов 34 34 Ликтор – особый вид госслужащих. Первоначально ликторы были исполнителями распоряжений магистратов. Впоследствии осуществляли только парадные и охранные функции при них, заключавшиеся в сопровождении высших магистратов и наблюдении, чтобы тем оказывали надлежащие почести. , которые разбрелись в разные углы. Лишь четверо ликторов, вместе с префектом преторианцев Корнелием Фуском, сопроводили Домициана к кафедре, символизирующей трон, на которую он и сел. За ним стояли штандарты императора. По бокам находились кафедры поменьше для консулов.

Самый влиятельный человек мира выглядел бледным. Возможно, мраморно-белое лицо Цезаря выделялось на фоне его золотистой тоги, плаща и лаврового венка на голове. Лишь легкий румянец на щеках немного делал вид Домициана живым, но этот вид был мрачный и угрюмый. Суровый взгляд пристально осмотрел находящихся здесь сенаторов, после чего император холодно произнес:

– Садитесь, отцы-сенаторы!

Все расселись в ожидании. Молчание затянулось. Один из них решил заговорить:

– Добро пожаловать, о божественнейший, что посетил нас…

– Тихо! – выкрикнул Домициан. – Никого мы не посещали. Мы пришли к себе домой. Ведь Курия Юлия – наш дом родной, как и форум, как и дворец, как Рим, как и вся империя. Так что не надо здесь пресмыкаться. Мы терпеть не можем лесть, потому что чаще всего она исходит от лживых и подлых людей, сенатор. Император Нерон любил лесть, и до чего его она довела? Он был великим человеком, последний из рода Юлиев, великого рода! И как к нему отнесся сенат? Превозносил, боготворил, льстил до того, как объявил врагом Рима и приказал казнить. За что?

– Нерон сжег Рим, казнил без суда и следствия тысячи патрициев, всадников, сенаторов. Твоя мать, Домицилла, повелитель, пала жертвой его прихоти, – не выдержал один из сенаторов, встал и объявил. – Он до сих пор и навсегда будет врагом Рима! – и снова сел.

– Наконец-то, – строго произнес император, – произошло то, чего мы и добивались: искусственная лесть сменилась истинным вызывающим тоном.

– Я лишь ответил на вопрос…

– Мы это поняли, сенатор. Видите ли, вы все лицемеры. И не стоит обижаться на наши слова. Мы тоже лицемеры. Вся политика – это сплошное лицемерие, ложь и обман. Будем с вами откровенны: нам противно смотреть на ваши лица. Последний месяц мы спокойно не могли спать, потому что необходимо было с вами встретиться в этом театре лжи и обмана. Мы через силу заставили себя сегодня приехать. Накануне мы выпили много вина, чтобы хоть как-то справиться со своими мыслями и отвращением к сенату. Наши отец и брат зачем-то с вами заигрывали, играли в непонятные нам игры, делали вид, что сенат что-то решает или влияет на управление империей. Они создали, по сути, республиканскую модель управления Римом, где постоянно с вами советовались. Но мы ведь не республика, мы империя, а в империи лишь один человек – царь, лишь один человек – бог, лишь один человек – сенат, и это император. Полномочия сената считаем отныне устаревшими. Вы ведь знаете, как мы любим Веспасиана и Тита. Больше, чем кто-либо из вас. Мы строим храм в честь них, мы их официально обожествили, теперь они будут богами в храме Флавиев, и каждый из вас вскоре сможет пойти в этот храм и помолиться им, попросить о помощи и заступничестве. В честь Тита мы, Цезарь Домициан Флавий Август, в прошлом году соорудили триумфальную арку, как напоминание о его великом подвиге против иудеев, уничтожении Иерусалима и падении храма Соломонова. Мы их действительно боготворим, но при этом мы не согласны с их политикой. Отныне прекращается политика непотизма, никаких больше родственников или фаворитов на важных должностях. С сегодняшнего дня лишь профессионализм, универсальность, лояльность и преданность будут ставиться во главу угла при выборе кандидата. Как вы помните, опустошительный пожар при нашем брате уничтожил больше четверти Рима и остатки Золотого дворца Нерона. Поэтому мы приступили к строительству нового дворца, дворца Флавиев, это будет великое, грандиозное сооружение, достойное великого императорского рода Флавиев. Наша мечта постепенно осуществляется: мы перестраиваем Рим, который вскоре будет выглядеть так, как и подобает самому великому городу в мире, без всяких хаотичных застроек. А пока идет строительство, мы редко будем бывать в Риме и недолго, нашей временной императорской резиденцией станут Цирцеи 35 35 Circei – античный город в Италии. Располагался на Цирцейском мысе в Лации, первоначально был римской колонией с латинским правом. Город был основан, по преданию, еще в царский период. Благодаря живописному местоположению окрестности города были застроены богатыми виллами, но из-за отдаленности от главных путей сообщения Цирцеи не имели политического значения. . Личной аудиенции не ждите от нас в будущем, все важные вопросы для окончательного решения будут передаваться императорскому совету, сформированному из эквитов 36 36 Эквиты (всадники) – военная кавалерия, а затем одно из привилегированных сословий в Древнем Риме. . Конечно же, нам нужны ауреи и денарии, причем в очень большом количестве, не для нас лично, нет, а для нашей столицы. Поэтому сегодня вы провозгласите нас цензором пожизненно, отныне мы сами будем контролировать все налоги, оценивать имущество граждан и тщательно следить за этим голосованием. Если хоть один сенатор проголосует против… мы сильно расстроимся, а когда мы расстраиваемся, то становимся злыми, а злость – это порок, который ведет к непредсказуемым поступкам… О боги, мы столько философии перечитали в юношестве, пока наши отец и брат правили, что сами уже говорим как недофилософ. Ох уж эти философы… как мы их ненавидим… – и он замер.

– Кто за то, чтобы наделить полномочиями цензора императора Домициана, прошу голосовать! – объявил консул Квинт Цериал, разряжая тихую обстановку. Все сенаторы без исключения подняли руки вверх. – Единогласно! – и повернулся к Цезарю. – Наш божественный повелитель, ты отныне цензор.