Муслим Мурдалов - Чеченцы: быт, культура, нравы, обычаи, религия. Кавказская война. XIX век

В Екатеринограде, куда приехал Ермолов 22 ноября, дожидал начальник корпусного штаба генерал Вельяминов, назначенный начальником кавказской области генерал-майор князь Горчаков, бывший поверенный в делах Персии Мазарович, Грибоедов и некоторые другие чиновники. На третий, или на четвертый день после того ал фельдъегерь, но не от Государя, а прямо из Петербурга, и по видимому не привез ничего важного.

Но со времени приезда этого фельдъегеря стало заметно как в самом Ермолове, так и в ближайших из окружающих его, уныние и таинственный вид, еще более увеличивавшие общую грусть (фельдъегерь, прибывший из Петербурга, на дороге встретил товарища своего, отправленных из Таганрога в Петербург за траурными вещами, и от него узнал о горестном происшествии, повергшем в невыразимую скорбь всю Росси ю. Тайну эту выведал прежде всех от фельдъегеря один из адъютантов Ермолова). Наконец все объяснилось: 8 декабря получено официальное известие о кончине покойного Императора, и 9 декабря сам Ермолов со всею свитою, все войска и казаки, находившиеся в Екатеринограде, присягнули на верность Константину Павловичу.

Нельзя выразить в какую глубокую горесть повергло генерала Ермолова неожиданное известие о смерти Государя, которого он всегда называл своим благодетелем. В последнее время к Государю вельможи были отъявленными неприятелями нашего генерала, которому они при всяком случае делали пакости и досады; но Ермолов и мы все надеялись, что свидание в Астрахани прекратит в эти неприятности, и что личное объяснение Ермолова возвратит ему прежнее благословение Императора и заставит молчать врагов его.

Множество дел, относящихся собственно до управления кавказской линии, задержали генерала в Екатеринограде еще неделю, и мы возвратились в Червленую на кануне рождества Христова.

Там провели все праздники и встретили новый год; но кончина обожаемого монарха поразила нас такою скорбью, что нам было не до веселостей и праздник был не в праздник.

В самый новый год, в часу третьем пополудни, приехал фельдъегерь с манифестом об отречении от престола Константина Павловича и о восшествии на престол Государя Императора Николая 1, и генерал тотчас же приказал мне изготовить все нужные бумаги о приведении всех находившихся в его команде войск и жителей вверенного управлению его края к верноподданнической присяге; но к немедленному исполнению этого долга самим генералом Ермоловым, его свитою и войсками, в отряде находившимися, встретилось неожиданное затруднение: весь отряд состоял из отдельных батальонов, и ни при одном из них не было ни священника, ни походной церкви. В Червленой и соседних станицах не было тоже ни одного попа, потому что казаки Гребенские, Терские Семейное войско и большая часть моздокских казаков закоренелые раскольники, и не взирая ни на какие убеждения и даже строгие меры не соглашались иметь священника православной церкви. И так, решено было послать нарочного в Кизляр, откуда священник прибыл в Червленую ввечеру 3 января; 4 уже по утру совершена верноподданническая присяга. Экземпляры манифеста о восшествии на престол Государя Императора и о проведении войск и жителей к присяге, разосланы куда следует еще сутками раньше.

Все эти обстоятельства описаны здесь подробно для того, что в свое время много было толковано о том, что Высочайший манифест о восшествии Государя Императора на престол был оставлен Ермоловым несколько дней без исполнения. Настоящая и единственная тому причина, как выше объяснено, была неимение ни в отряд войск, ни в ближайших селениях православного священника; а в справедливости слов моих я ссылаюсь на всех бывших тогда в Червленой военных офицеров. Считаю нужным присовокупи ть, что тогда войска собраны были для приведения к присяге, Ермолов в короткой и ясной речи объявив им об отречении Константина Павловича и о вступлении на престол ныне царствующего Императора, первый произнес слова присяги и все войска немедленно его примеру.

В Червленной пробыл Ермолов почти целый месяц. Наконец все приготовления к походу были кончены, провиант подвезен и 19 января генерал выехал с небольшим отрядом и частью своей свиты и с Грибоедовым в Грозную, а 21 и все остальные войска и чиновники, бывшие при Ермолове, в том числе их, двинулись туда же.

При самой переправе через Терек * ( Переправа через Терек по пароме находится в 7 верстах выше Червленной и довольно удобна. Оба берега реки плоски и открыты. На левом было тогда небольшое укрепление, прикрывавши переправу)нагнал нас фельдъегерь, приехавший из Петербурга. Все пустились расспрашивать его о тамошних новостях и последних происшествиях, но он был молчалив как стена и ловкому адъютанту Ермолова, Талыгину, едва удалось от него выведать, что он привез с собою один только небольшой пакет от графа Дибича на имя генерала.

В 4 часа мы приехали в населенную мирными Чеченцами и Кумыками деревню Старый Юрт, назначенную для ночлега, и в 6 верстах от переправы, по направлению к юго-востоку, находящуюся. Так как было еще довольно рано, то я и некоторые из товарищей моих успели до наступления ночи осмотреть находящиеся не далее полутора версты от этой деревни горячие ключи, известные по описанию Гюлденштета. Главный из них так изобилен водою, что на текущем из него ручье, саженях во ста ниже источника, выстроено несколько мельниц; вода теплотою до 60 градусов по Реомюру, годна для питья и варенья пищи, и кроме нее ни в Старом-Юрте, ни в укреплении нашем, близ этой деревни выстроенном, никакой другой не употребляют. Говорит, что она легка и здорова. Я пил приготовленный из нее чай и он мне показался довольно вкусным; серного запаху ни сколько не было заметно. В версте от главного источника, к востоку, есть еще несколько горячих же ключей, менее обильных. Я не заметил ни в одном из них ни осадки, ни запаху серы. На дне видна красная охра, а по сторонам была накипь известкового свойства. Вода во всех горяча так, что нельзя выдержать пальца даже и одной секунды.

Дорога от Терека к крепости Грозной переходит через значительное возвышение, тянущееся почти параллельно Тереку от северо-запада к юго-востоку. Вершина одного возвышения поднимается более ста сажень над уровнем Терека. К южной стороне его расширяется пространная равнина, ограничиваемая к востоку Мечикскими и Брагунскими горами, покрытыми густым и высоким лесом. На юге видны два огромные холма, между которым пролегает Ханкальское ущелье. В дали, на юго-западе, белеют снежные хребты Кавказа; к западу возвышается предгорие, выходящие из Малой Кабарды и называемое мирными чеченцами.