Муслим Мурдалов - Кавказская Швейцария – Чечня. XIX-XX век

Ялхоройское, Аккинское, Галанчочское и Хайбахское старшинства имеют в своем пользовании земли, расположенные в очерченных выше границах котловины, и кроме того значительную площадь нагорья, заключенного приблизительно между истоками рр. Нитхоя и Большого Шалажа на западе и Большой Рошни на востоке, с раскинувшимися на этом пространстве лугами, вплоть до границы вертикального распространения лесной растительности по северным свесам хребтов Болой-лам и Нашхой-лам (под названием Нашхой-лама у местных жителей известны горы, расположенные к западу от ущелья р. Гехи до истоков Большой Рошни и к северу от вершины Нашахо. Хребет этот служит как-бы продолжением Болой-лама, расчлененного на своем пути к востоку тесниной Гехи. На одноверстной карте этот хребет назван Пешхойскими горами, каковым именем туземцы называют следующую часть горной цепи – от р. Рошни до верховьев р. Урус-Мартан) , которая едва ли переступает здесь 6000—6200 футов.

Все эти угодья (сенокосы, пастбища и пахотные участки вблизи селений) составят пространство до 10000 десятин примерно или же около 22 десятин на каждый двор населения в среднем.

Природа и созданные ее условия обусловили и занятия жителей: скотоводство стоит на первом плане. Эта отрасль хозяйства ведется в почтенных размерах: на домовладельца приходится от 100 до 500—600 голов овец и 12—20 и более голов крупного рогатого скота. Бедняки, не имеющие своего скота, берут его в аренду у людей зажиточных, получая за свой труд по летнему выпасу и уходу за гуртом овец половину, а иногда и более, всего приплода. Коровы, как доставляющие подручные продукты питания, пользуются предпочтением, и владелец 1—3 штук считается бедным. Лошади, исполняя главным образом роль вьючных животных, не составляют предмета промышленного хозяйства: их держат, смотря по численности семьи и надобностям, не более 5—6 штук, и лишь немногие домохозяева имеют косяки в 15—25 голов. На лошадях, вьюками, производится как вывоз на плоскостные рынки продуктов хозяйства горцев, так и доставка в горы провианта и других предметов, приобретаемых покупкой на плоскости, по горным тропам, служащим здесь единственными путями сообщения. Ослы и волы несут, так сказать, внутреннюю службу: первые таскают на своих спинах исключительно дрова, а вторыми производится доставка волоком строевого материала из леса.

Расположение селений среди покосов и пастбищ дает возможность жителям, несмотря на многочисленность скота, вести оседлый образ жизни и… сваливать все хлопоты и заботы по домашнему хозяйству на женский персонал. Тяжелое, безличное положение женщины у мусульманских племен Северного Кавказа в связи с многоженством довольно известно, а потому распространяться по этому поводу будет, по меньшей мере, повторением. Скажу лишь, что выдаются в замужество девушки зачастую 14-ти лет, а сватовство, по воле родных, начинается много раньше, иногда чуть-ли не с колыбели. В старину женихом и невестой нарекались дети, еще имевшие только появиться на свет; в таких случаях, обменявшись порохом и пулями, родители давали друг другу обязательство (конечно, если пол новорожденных будет тому соответствовать) исполнить в точности обещание. Обычай этот изредка и теперь соблюдается в более значительных (почетных) фамилиях. Неудивительно поэтому, что, с молодых лет будучи впряжена в непосильный физический труд и поставлена в не менее тяжелые нравственные условия, женщина увядает, чахнет и в 25—30 лет выглядеть совсем старухой.

Помимо исполнения разнообразных обязанностей по дому представительницы прекрасного пола описываемых мест занимаются изготовлением полстей, плетут циновки, ткут сукна для домашнего обихода, а где есть свободные умелые руки, и для продажи. Сукна эти как в горах, так и на плоскостных рынках ценятся много выше фабричных. Предметом торговли служат главным образом сыр, масло и шерсть, которая продается по 20 копеек за фунт – немытая. Что касается хлебных продуктов, то селения почти всех старшинств терпят в них недостаток, получая (как дополнение к производимым на месте) их с плоскости.

Преодолев перевал Нашахо, мы очутились на маленьком плато. К западу и востоку спадали покатости, в складках которых брали начало притоки р. Гехи с первой и начинались истоки Большой Рошни со второй стороны. Отсюда к северу простирается хребет, испещренный выходами серых известковых скал. Очень живописные лабиринты их, точно остатки грандиозных зданий, разбросаны в разных местах на совершенно гладких склонах. Эта часть гор представляет довольно характерную картину разрушения. Здесь я слышал крик горной индейки, а спустившись ниже, в полосу березняков, рябины и сопутствующей им ивы, встретил много черных и серых дроздов.

Часам к 12 дня мы находились на последнем увале Нашхой-лама. Широкая панорама лесистых предгорий снова развернулась перед нами. К юго-востоку в голубоватой дымке тонули высоты, окружающие ущелье Аргуна, русло которого по выходе на плоскость обозначалось широкой светло-желтой лентой, убегавшей к северу. Вскоре нас приняли под свою зеленую степь гиганты-клены, а ниже начался смешанный лес из бука, граба, карагача, липы, остролистного и красивого клена, ясеня, ольхи. Спустившись к светлым водам р. Рошни, тропа взбегает на противоположный (правый) берег, а затем по водоразделу между нею и речкой Теньга (хребет Опардук) постепенно спускается к плоскости. Изрядное количество грязи и эта дорога лучше шалажинской. По этому хребту много зарослей азалеи, составляющей здесь подлесок, который ниже формируется из крушины, свидины, орешника, кизила и мушмулы. Около пяти часов вечера мы уже были на рубеже леса на хуторе Теньги, а на другой день я отправился домой. М. А. Ивановъ.

«Известия Кавказского отдела Императорского русского Географического Общества» Томъ 17. 1904. Тифлисъ.

Конец июля и начало августа 1902-го года были очень дождливы: дождь не переставал иногда сплошь по целым суткам. Дороги везде страшно испортились, а уровень воды в реках стоял очень высокий. При таких неблагоприятных условиях я мог двинуться в горы только 10-го августа, и то еще не будучи вполне уверенным в благоприятном для намеченной цели исходе поездки. Для выполнения служебного поручения мне надлежало подняться почти до самых истоков р. Фортанги, перевалить затем в ущелье р. Кий-хии по этому последнему выйти на р. Аргун( Чанты- Аргун) к укреплению Евдокимовскому. Дорога от станицы Ассинской, откуда я выехал, пролегает вначале по равнине, окаймленной с юга и юго-запада первыми уступами лесистых Черных гор, на севере р. Ассой, а на востоке р. Фортангой. Местность эта несколько приподнята к югу и очень богата кустарниковой и травянистой растительностью. Особенно обильно кустарниками пространство, заключенное между дорогой и р. Фортангой; громадная площадь почти сплошь занята держи – деревом и низкорослым, невзрачным дубом. Небольшие клочки свободной от кустарника земли служат исключительно для сенокосов, и расчисткой никому не охота заниматься. Причина тому кроется, как мне не раз приходилось слышать от казаков, в существующих порядках пользования юртовыми наделами: доставшийся хозяину под распашку пай остается в его пользовании лишь два года, а потом ему дают новый. В силу этих обстоятельств, несмотря на то, что земля, полученная из под держи – дерева, дает чудесные урожаи, не находится желающих взяться за тяжелый труд – расчистку, и площадь в несколько сотен десятин пропадает совершенно непроизводительно.