Геннадий Пиков - Тени минувших веков. Очерки из цивилизационной истории восточноазиатского кочевого мира

❖ бицефализм власти: «со-правление» родов (в Ляо – Елюй и Сяо);

❖ акцент на экономике во внешней политике – на получении прибавочного продукта за счет грабежа, контрибуций, военной добычи, дани, «подарков», транзитного торгового обмена, неэквивалентной торговли;

❖ особая роль дипломатии;

❖ формирование регулярной армии, дополняемой отрядами отдельных феодалов. В кочевых империях, пожалуй, впервые в средние века появилась постоянная армия (кидани, чжурчжэни, монголы). При Ляо она была объявлена «оплотом государства»;

❖ незначительная роль внутренних форм эксплуатации, в том числе рабства;

❖ большое развитие внешнеполитических отношений и «данничества»;

❖ единое летоисчисление;

❖ единая картина истории;

❖ синкретическая «имперская» культура, в которой «материнская» (киданьская, чжурчжэньская, монгольская) культура используется небывало активно, но искусственно, т. е. фактически осуществляется своеобразное «возрождение» «сверху», которое носит служебный характер;

❖ медленное складывание синкретической религиозной системы;

❖ амбивалентность («двуличность») сознания;

❖ общегосударственная письменность и наличие «искусственного» языка и др.

Классическая модель империи, известная по истории земледельческих районов, в Степи невозможна, хотя сама по себе имперская конструкция была необходима. Естественно, что, создавая ее, кочевники делали акцент на вертикали власти, и одно это обстоятельство само по себе стимулировало превышение необходимой дозы милитаризации страны. Для кочевников милитаризм необходим уже потому, что их государство не может отгородиться от остальных «варваров» «китайскими стенами» и вынуждено постоянно держать наготове огромные армии, которые нужны и для акций против оседлых районов.

Одним из камней преткновения здесь видится уникальность кочевой цивилизации, которую до сих пор часто рассматривают через призму европоцентризма. Мало того, что европейская цивилизационная модель предельно самобытна и нельзя ее институты искать в других «мирах», в том числе и оседлых, но и сама постановка вопроса о том, могут ли кочевники создавать свое государство или нет, отдает пренебрежением к ним, укоренившимся представлением о том, что государство возможно лишь у оседлых народов, что наличие государственности a la Europa обязательный критерий развитости общества, что эволюционизм есть прямолинейное восхождение по ступенькам «наверх», что векторно развивается все органическое.

«Кочевой» империей нельзя считать любое государственное образование, в создании которого принимали участие кочевники.

Такое представление достаточно широко распространено не только в науке двух прошлых веков, но и в настоящее время. Так, например, кочевыми империями называют государства, созданные тюрками на Среднем Востоке и в Малой Азии. Скорее можно говорить о попытках кочевников контролировать те или иные оседлые области. С таким же успехом можно было бы тогда говорить о том, что древняя Русь, в развитии которой принимали активное участие выходцы из Скандинавии, является скандинавским государством.

В данном случае под «кочевой империей» понимается такое государственное образование, политические, экономические и культурные центры которого находится в степной зоне, хотя со временем в него и входят те или иные оседлые районы.

Оно есть результат не захвата, а тех внутренних процессов, которые шли именно в кочевой зоне.

Кочевой империей нельзя считать любое крупное государственное объединение, созданное непосредственно кочевниками.

Хотя в каждом государственном образовании в средние века, что у оседлых народов, что у кочевых, присутствует имперская идея, классическими кочевыми империями можно назвать державы Хунну, Ляо, Цзинь, Юань. Традиционно считается, что одним из главных признаков любой империи является обширность территории, между тем эта территория всегда ограничена географическими объектами (море, пустыня, горы) или другими государственными образованиями и для нее характерна этнокультурная и политико-экономическая близость входящих в нее зон. Разумеется, империя – государственное образование, выходящее за пределы узкоэтнического или традиционно-государственного пространства, но быть беспредельной она не может и возможности объединять всю цивилизационную зону никогда нет 8, а это означает, что внутри нее может быть в определенный исторический момент только одна империя, на руинах которой впоследствии возникает новая конструкция. Как социокультурная модель империя весьма эффективна, об этом говорит длительность ее существования: государственность Хунну так или иначе просуществовала с III в. до н. э. по V в. н. э., империя Ляо (907–1125) около 200 лет, империя Цзинь (1125–1234) – чуть больше 100, империя Юань (начало XIII в. – 1368) – около полутора столетий. Одна эта хронология говорит, что кочевые государства стали возникать практически одновременно с оседлыми. В Степи новый этап наступает с конца III в. до н.э. – усиливается мобильность населения, складывается новая военная система, новая политическая ситуация, в которой основными силами становятся не скифы, саки и другие народы скифо-сибирского мира, а хунны и сарматы.

На эволюцию и длительность имперской традиции повлияла и геополитическая история Евразии. «Рубеж эр» не случайно практически во всей Евразии стал знаковой вехой. Уже в первом веке начинается так называемое Великое переселение народов (I–VII вв.), результатом которого станет окончательное складывание новой цивилизационной и этнополитической карты. Этот процесс смог решить многие геополитические и макроэкономические проблемы, вставшие перед прежним миром. Он же прервал фактически не только существование первой «кочевой империи» Хунну, но и повлиял на дальнейшую тенденцию к образованию империй у кочевников. Хунну были типичными кочевниками и в их культуре одновременно прослеживаются традиции скифского «звериного стиля» и более позднего тюркоязычного кочевнического мира. Империя Хунну возникла в восточной части имперской зоны и объединяла в основном тюркоязычные племена. Речь идет о Центральной Азией, под которой понимается район внутренней части азиатского материка, ограниченный горными системами Алтая (север), Тибета (юг), Памира (запад) и Хингана (восток). В цивилизационном плане под «Центральной Азией» следует понимать не просто географическое понятие, а историко-культурный феномен, один из древнейших очагов цивилизации. Обитавшие восточнее протомонгольские племена ухуань и сяньби (появились после разгрома конгломерата дунху), хотя и были кочевниками, еще не вышли на уровень имперской организации. Правда, сяньби во II в. н. э. смогли контролировать обширную территорию («на юге она доходила до границ Хань, на севере – до динлинов, на востоке – до фуюй, на западе – до усуней»), но необходимости имперской конструкции здесь не было. Если будущая «Монголия» еще не «созрела» для империи, то Центральная Азия в результате Переселения народов стала своего рода «проходным двором» и волны племен породили здесь лишь множественные кратковременные и региональные образования.