Сергей Баранов - На южных рубежах

Герасим Алексеевич знал об аскетических привычках Шайтанова. Тот редко употреблял вино, а диковинных кушаний вовсе не любил. Жил он в Верном давно, имел свой огород, плодами которого и предпочитал питаться.

– Так то, Митрий Аванесович. От поведения киргизов зависят успехи наших предприятий. То, что некоторые беки отложились и презрели недавние свои клятвы верности – это не столь страшно. Лишь бы народ их не поддержал. Они гонятся за добычей, за славой, надеются, что хан им позволит править самостоятельно, после сего джихада, либо будет жить с ними по-братски, бок о бок. А ведь какого никогда не было. Беки хотят отобрать жирные кочевья у соседей, чинить расправы, мстить другому роду за оскорбление, нанесенное их предкам предками тех, в седьмом колене, ханскую власть хотят. Темные люди, ослепленные гордыней своей! А мне довольно и честных, энергичных людей, вроде султанов Аблеса. Но, киргизы неоднородны даже внутри одного племени. Есть преданные нам люди среди знати и, главное, среди народа, который устал терпеть равнодушие своих беков и вековые бесчинства хокандцев на их земле. Поэтому, я надеюсь, они будут с нами, за свою землю, за мир, за царя и Отечество!

– Верно, баишь, Герасим Алексеич. Много среди киргиза людей верных, не столько среди знати, сколько простых пастухов да бедняков. Наприклад, они нам и в навигации полезны, ибо знают местность так, что по курганам да насыпям ориентир имеют. Сведения от них получаем, иные в ополчение рвутся, третьи просят защитить от хокандца или укрыть в пикетах и крепостцах.

– Вот, это меня и греет, Митрий Аванесович. Не только наши станицы нам пристало защищать. Наши мундиры обязывают защищать всех подданных империи. На сем, давай закусим и выпьем, а после я с тобой еще один тревожный слух обговорить хочу. – Сказал хозяин, когда лакей внес столик и водрузил его между кресел. Офицеры выпили, покряхтели и закусили.

В этот момент в кабинет, постучав в дверь, вошел адъютант Колпаковского и доложил о приходе есаула Бутакова со срочным донесением.

Есаул вошел в кабинет и щелкнул каблуками сапог. Он сначала сбегал к дому своего непосредственного командира Шайтанова, но, когда узнал, что тот гостит у начальника, явился сюда.

Казачий офицер держал в руках черную шерстяную папаху, вместо фуражки, с особыми красными околышами, хоть в Верном было еще жарко. Это объяснялось тем, что есаул регулярно наведывался в горы, в военные караульные кордоны, которые были разбросаны вокруг форта для предупреждения опасности. Он часто нес там смены, хоть и в последнее время начальство дергало его для более дальних заданий. В горах же, там, где повыше, уже шел нетающий снег и у кордонов было значительно холоднее, чем в долине, где располагался форт и выселки. Шаровары с отличительными красными лампасами, были заправлены в кожаные сапоги. На теле он носил гимнастерку, скрытую застегнутым поверху кафтаном, с узнаваемыми пеналами для патронов. Вида он был лихого, улыбался, не иначе, как есаул успел принять чарку согревающей водочки, спустившись с гор, а потом еще одну, узнав о том, что надо бежать дальше от дома Шайтанова к дому Колпаковского.

– Дозвольте доложить, ваше высокблагродие! – гаркнул Бутаков. Какое-то мгновение он не мог сообразить к кому обращаться: к своему строгому начальнику либо к главнокомандующему, поэтому он сосредоточил свой взгляд на привлекательнейший запотевший фужерик с водкой на столе, аккурат между двоими офицерами.

– Докладывай, есаул, и не зыркай, а то окосеешь! Ух, ярыга! – буркнул Шайтанов, видя раскрасневшиеся щеки Бутакова и его осоловелый вид.

– Ваш высокблагродие, ноня на кордоне небольшая стычка была… То бишь и не стычка вовсе, так… схлестнулись с одной шайкой. Взяли языка.

– Какая стычка? Какого языка? А ну, гутарь толком, не то я вот этой вот палочкой по твоему хребту пройдусь! – неприятно медленно и размеренно пообещал Шайтанов, указав на кочергу.

– Слушаюсь, ваш высокблагродие. Вечером, сталбыть, часа с два назад, была замечена вооруженная шайка. Дык мы было испужались, авось хан уже туточки!? Затаились. Насчитали двадцать два конных, при луках и дубинах. Шли неуверенно, таились, оглядывались. Вот я и решил, что не могут они быть хокандцами. Поскакали им навстречу – трое нас было, сталбыть. «Стой», – кличу, – «кто такие, откудова?». Они – наметом от нас. Пальнули мы в воздух, так эти потикали в разные стороны. Догнали, взяли одного. Оказался киргиз, токмо зелен совсем.

– Ну, допросили?

– Допросили, ваш высокблагродие. Показал, что много таких шаек собрано по разным аулам. Кому беки приказали сбиться, кто самолично выдумал гуртоваться. Набрехал, что пришли присоединяться к войску русского князя. Это к вам, сталбыть, ваш высокблагродие, – Бутаков кивнул Колпаковскому. – А я разумею, что рыщут, чем бы поживиться. Сумневаются в нашей силушке.

– Тебя, есаул, не спросили, что ты там разумеешь. Иди с Богом! – нахмурился Шайтанов.

– Постой, есаул. Много шаек, говоришь? На кордоне, прямо возле Верного? Из какого рода киргизы? – спросил Колпаковский.

– Не могу знать, ваш высокблагродие. Но, шайки есть. Это мне от моих казачков известно. У Каскеленского выселка бродят и дальше, до Узун-Агачского пикета. Казаков избегают, но на паскудных делах покуда не ловились. Но, рыскают, ваш высокблагродие, рыскают уже у Верного.

– Вон как! – искренне удивился Герасим Алексеевич.

– Вооружились и выжидают, чья возьмет! – в сердцах стукнул кулаком по столику Шайтанов.

– Необходимо усилить кордоны, господа, – Герасим Алексеевич встал, за ним поднялся и Шайтанов. – До завтра свободен, есаул. Утром выступаете! Готовьте свою сотню.

– Слушаюсь, ваш высокблагродие! – вытянулся довольный Бутаков и вышел вон.

Подполковники выпили еще по одной.

– Митрий Аванесович, слушай приказ. Жителей станиц строго настрого предупредить. За выселки далеко не ходить по одному, только человека по три, не меньше, с собой иметь холодное или огнестрельное оружие, для пущей безопасности. А то не далее, как нынче утром видел бабу, бродит, красавица, одна-одинешенька выше по течению Алматинки, песни распевает! Будто и не слыхивали, что орда у наших порогов! Пресечь!

– Слушаюсь, усилим кордоны и разъезды. Чи завтра выступаем?

– Не торопись, Митрий Аванесович. Мы пока повременим. Но, укрепления к западу надо пополнить. Я с тобой вот что хотел обговорить. Есть у меня информация, непроверенная, хлипкая, но все же… Зело тревожная. Из самой Бухары известия, да не от татар наших, кои могут и приукрасить, и приуменьшить, смотря по своей коммерческой надобности, а от моих давних знакомцев из уйгуров. В свое время я им помощь оказал, так что мы состоим в отношениях и поныне.