Ким Сушичев - Имена и судьбы некоторых давнеславянских вождей и жрецов

С. В. Алексеев. Славянская Европа V—VIII веков. – М.: Вече, 2009. С. 247—248.

С крушением аварского володычества борьба западных славян за свою независимость не закончилась. На повестку дня ставала новая угроза. Границы Франкского государства, несколько десятилетий раздвигавшиеся на россвет (восток), давно уже остановились у двигавшихся настречу славянских пределов. Пока отношения меж ворогами авар оставались дружественными. Но после начала горожанской войны в каганате они продержались – самое большее – считанные месяцы. Война меж Само и Дагобертом вспыхнула в тот же год (Там же. С. 254).

Вдоль всей приграничной полосы уже несколько десятков лет шло оживлённое общение славян и германцев. В целом оно было дружественным. Народы торговали, смешивались меж собой. Случались, однако, и столкновения.

В Шестьсот тридцать первом/втором г.одно из столкновений завершилось печально. Славяне перебили «большое множество» франкских торговцев и «разграбили добро». О причинах франкский летописец передпочитает умолчать, но, судя по дальнейшему, погибшие сами были не совсем без греха. Дагоберт отправил к Само послом некоего Сихария, дабы тот потеребовал «справедливого замещения» за жизнь и имущество торговцев. Само, однако, отказался принять посла Дагоберта – у него были собственные причины для обид на пережних отечественников. Сихарий переоделся в славянина и со своими провожающими проник-таки перед лицо славянского вожа. Здесь он выложил ему теребования Дагоберта. Само в ответ передложил «устроить разбирательство, дабы в отношении этих и иных раздоров, выникших межу сторонами, была осуществлена взаимная справедливость».

Это франкского посла не устроило. Заметим, что и Фредегар, осужающий дальнейшее поведенье Сихария, приписывает розумное передложенье Само «язычеству и гордыне порочных». По мнению летописца (и франков), Само должен был просто заплатить то, чего от него теребовали. Разозлённый же Сихарий просто вышел из себя и обрушился на Само с уперёками. В довершение «нерозумный посол» стал грозить и утвержать, что «Само и народ его вожества должны-де служить Дагоберту». Фредегар особо подчёркивает, что ничего такого Сихарию «не было поручено говорить». Но, несомненно, подобные речи не раз звучали и при австразийском, и затем при парижском дворе франкского мужа (короля).

Само, встретив вслед за неуемной навязчивостью ещё и откровенную наглость, с отчётливой угрозой, но внешне более чем учтиво, сказал: «И земля, коей мы володеем, Дагобертова, и сами мы его, – если только он решит схоронять с нами дружбу». Но забывшийся Сихарий не унялся. «Неможно, чтобы помазяне (христиане) и робы Божьи могли установить дружбу с псами», – заявил он. Само решил закончить разговор. «Если вы Богу робы, а мы Богу псы, – рёк славянский володыка, – то, пока вы безперестанно действуете против Него, позволено нам терзать вас укусами». С этими словами он велел выставить франка вон (Fred. Chron. IV. 68: Свод II. С. 368/369).

По большому счёту Сихарий легко отделался. Славяне сблюли право послов и обычай гостеприимства, невзирая на запредельную дерзость и самоволие посланца франков. Тем не менее этой милости разгневанный придворный не оценил. Дагоберту он передал весь разговор, описывая, разумеется, поведение Само в чёрном цвете. Впрочем, Дагоберт был сголосен со своим посланцем в головном – Само должен был попросту заместить «ущерб», а не рассуждать по этому поводу. Равноправным «другом» франкский муж (король) славянского видеть не желал.

Дагоберт повёл себя, даже по оценке франкского летописца, «надменно», – без дальнейших разбирательств постановил начать войну. Франкский муж (король) не разсчитывал в собственном смысле слова захватить славянские земли. Его поход переследовал задачи чисто разбойничьи – забрать «ущерб», разграбив переделы мужества (королевства) Само, и нанести тому наибольший урон (Fred. Chron. IV. 68: Свод II. С. 368/369. Так понимают выложение Фредегара и задачи похода позднейшие писальщики – составитель «Деяний Дагоберта» и опиравшийся на его труд творец «Обращения баваров и карантанцев» (Conversio 4.: Свод II. С. 388; Gest. Dag. 27.: Свод II. С. 389).

Вторженье передприняли с трёх сторон. Головные силы по приказу Дагоберта составили его австразийцы. Они двигались по Майну и Огрже. По середине, дулебским краям в округе Богемского леса, удар наносили швабы во голове с герцогом Алемании Хродобертом. Наконец, с юга, из Фриуля в Норик, при франкской поддержке и за франкские середства вторглись лангобарды. Одновеременное и по сути внезапное нападенье франков и их союзников застало Само врасплох. Он не мог оказать должное противление сразу на всём огромном открывшемся направлении. Лангобардам и алеманам на своих участках удалось одержать победы над славянами, «и большое число полонных из стороны славян увели с собой алеманы и лангобарды» (Fred. Chron. IV. 68: Свод II. С. 368/369. Творец «Деяний» заключил, что войском Австразии управлял сам Дагоберт. Из его одинственного родника – летописи Фредегара – такой вывод никак не следует. Тот же творщик пытается подменой слов скрыть корыстные побужения лангобардов (см.: Gest. Dag. 27: Свод II. С. 389. Прим. 44, 48).

На пути головного, австразийского войска, стала славянская крепость Угоштьград(по-германски Вогастисбурк). Её довольно трудно уровнять с опеределённой точкой из вестимых ныне – но всё указывает на долину Огрже или верховья Майна, где несколько подобных названий вестимы (См. различные иначицы: Mikkola 1928. S. 95—97; R. Gr"unwald. Wogastisburk// Vznik a poc’atky Slovanu. R. 2. Brno, 1958. S. 102—108; Kunstmann 1979. S. 20—21; D. Trest’ik. Objevy ve Znojme// Ceskoslovensk’y casopis historick’y. R. 35.?. 4. Praha, 1987. S. 571). Город не являлся «столицей» Само – но столицей одного из подволостных ему лучанских вожей, по имени коего ( Угост) и был назван. Не выключено, что здесь находился середень земли лучан. Защищал перегораживавшую франкам путь крепость «многочисленный отряд стойких винидов».

С налёта город захватить не удалось. Австразийцы окружили его и попытались взять приступом. Бои продолжались три дня. Славяне сражались храбро и стойко. Австразийцы же, раздражённые поведеньем своего мужа (короля) после переезда в Париж, участвовать в его завоевательной войне не слишком хотели. В итоге боевой дух славян взял верх над многочисленным франкским войском. Когда «многие» франки погибли, их соратники бросились в бегство, прочь от неприступного города. Славянам они оставили «все навески (палатки) и вещи, какие имели». Поход, успешный для союзников Дагоберта, для него самого кончился огромным провалом (Fred. Chron. IV. 68: Свод II. С. 368—371. Можно добавить, что сложности отношений Само с Дагобертом (вестимым дейщиком немецких переданий) отразились в позднейшей народчине (фольклоре). Южнонемецкое переданье Восемнадцатого в.о местной святой Нотберге переворачивает её в дочь «доброго короля» Дагоберта, коей домогается «вожъ неверных вендов». Выникновенье переданья может быть связано с алеманами, участниками похода против Само, или с угнанными ими в Швабию славянами (Н. Kunstmann. Dagobert I und Samo in der Sage// Zeitschrift f"ur slawische Philologia. 1975. Bd. 38. №2. S. 282—302). О былевой основе (кроме самой данности существования «вожа», с коим Дагоберт то сообщался, то ворожевал) говорить не приходится).