Татьяна Александрова - Огнь поядающий

Как-то раз перед сном Евдоксия с жаром стала доказывать мужу, что он должен взять власть в свои руки, Аркадий посмотрел на нее с горькой усмешкой.

– Ты знаешь, солнышко, когда мой отец умер и я в семнадцать лет оказался на троне, я заинтересовался судьбой тех правителей, которым рано досталась власть…

– И что же? – нетерпеливо спросила Евдоксия, переворачиваясь на живот и подпирая голову руками – когда-то именно в этой позе она слушала рассказы отца перед сном.

Аркадий, любуясь женой, ласково провел рукой по ее полураспущенным волосам.

– А вот суди сама! Василевс Гордиан взошел на трон двенадцати лет…

– Ну, вот видишь! – быстро вставила Евдоксия, но Аркадий, покачав головой, продолжал:

– …А в восемнадцать был убит по приказу Филиппа Араба, который настроил против него войска…

– Какой ужас! – ахнула Евдоксия, ожидавшая какого-то иного продолжения.

– Слушай дальше, – невозмутимо продолжал Аркадий. – Василевс Гратиан взошел на трон шестнадцати лет…

– Я что-то слышала о нем… – неуверенно отозвалась василисса.

– Конечно! Наверняка твой отец его упоминал в своих рассказах, потому что служил у него. Так вот. Он погиб двадцати четырех лет, был убит.

По лицу Евдоксии пробежала тень страха.

– И это еще не все, – голос Аркадия звучал так же ровно. – Брат Гратиана, Валентиниан, остался единоличным правителем Запада после его смерти. Ему было лет двенадцать.

– А потом и он погиб… – обреченно произнесла Евдоксия, пряча лицо в ладонях. – Это я точно помню… Отец говорил о нем.

– Ему было двадцать два, как мне сейчас, – бесстрастно заметил василевс.

– Но что же нам делать?

Евдоксия подняла на мужа глаза, заблестевшие от слез. Аркадий поцеловал ее в лоб и пальцем стер сверкающую струйку с ее щеки:

– Ну, вот, ты уже и испугалась, глупышка! Не надо так! Мы просто должны вести себя разумно. Молодой правитель гибнет, если он начинает в одиночку выступать против искушенных в правлении придворных. Это не наш путь! Надо просто выбрать верных людей, тех, на кого можно опереться и кто будет проводником нашей воли.

– Но в итоге ты оказываешься под каблуком у этого чудовища Евтропия! – воскликнула Евдоксия и в испуге замолчала: ей послышались шаги за стеной.

– Ты несправедлива к нему, – возразил Аркадий. – Господин Евтропий – это лучший вариант. Во всяком случае пока. Он избавил государство от Руфина, который готов был сам воссесть на трон. Он защищает нас от притязаний Стилихона, у которого я узнаю руфиновские замашки. Наконец, он соединил нас с тобой, – хотя бы за это мы должны быть ему благодарны. Будучи евнухом, Евтропий не может претендовать на единоличную власть. Он умен и опытен. Разве не он в прошлом году отразил набег уннов, за что и был удостоен консульского звания? А на большее он не рассчитывает… Но знай, что, если я сочту его непригодным, то расстанусь с ним без сожалений…

Этот разговор происходил вскоре после рождения Пульхерии. Евдоксия вспомнила его сейчас, раздумывая, как возобновить обсуждение и убедить мужа, что насчет Евтропия он ошибается. Накануне Иоанн, друг Аркадия, заговорил с василиссой наедине и теперь она знала нечто такое, чего не знал василевс…

Неосторожный рывок расчесываемых волос прервал размышления Евдоксии и реакция ее была мгновенна:

– Смотри, что делаешь, дрянь! – она схватила прислуживающую придворную за руку, ногтями вонзаясь ей в ладонь.

– Простите ради Бога, ваша милость, – испуганно залепетала та. – не нарочно, честное слово…

– И замолчи, не мешай мне думать!

Иоанн был другом детства Аркадия, одним из тех, кого отобрали для совместного обучения и совместных игр с наследником. Сейчас он, как и Аркадий, еще доучивался у ритора, и даже не имел придворной должности, но василевс не скрывал, что в будущем намерен поручить ему один из ключевых постов, если не в государстве, то в дворцовом управлении. Евдоксии Иоанн нравился, но не как будущий сподвижник великих начинаний ее мужа, а просто как весельчак и шутник, всегда умевший разрядить обстановку. С ним у нее установились своего рода приятельские отношения, дозволявшие некоторые вольности в обращении, хотя и не имевшие под собой никакой серьезной почвы. Евдоксии нравилось, когда ею восхищались, а Иоанн умел рассказывать ей о ее красоте. Она могла ответить ему в игривом тоне, отчего по дворцу даже поползли слухи об особых отношениях между ними. Но Евдоксию они только смешили. Еще можно было бы понять, если бы он был писаным красавцем… А так – худой, голенастый, длинноногий и длинноносый, обликом он напоминал ей цаплю. И ради этого подвергать опасности свое доброе имя? Что репутация – это самое ценное, что есть у женщины, Евдоксия хорошо усвоила – и от отца, и от Промота, и от Марсы.

На этот раз Иоанн отозвал ее во внутренний дворик и, среди обычных шуток и восторгов, глядя ей в глаза процедил сквозь зубы:

– Положение серьезное, твоя милость! Ты должна как-то убедить нашего господина дать отставку Евтропию. Гайна грозит, что не сможет сдерживать мщение Тривигильда. Между тем есть люди, которые могут справиться с ситуацией. Я лишь передаю тебе их просьбу.

– Но почему я? – удивилась Евдоксия. – Разве ты сам на правах друга не можешь поговорить с Аркадием? Он разумный и вменяемый человек. Если твои доводы основательны, он послушает тебя.

– Ты же знаешь, только не в случае с Евтропием, – губы Иоанна нервно дернулись. – Я уже пытался ему намекать, но он и слышать не хочет. Тут нужна… женская хитрость.

«Женская хитрость!» Легко сказать! Евдоксия была неглупа, но Евтропий был гением лукавства, способным соперничать с самим отцом лжи! Перед ним она чувствовала себя котенком. После долгих раздумий, на чем можно сыграть, она пришла к выводу: только на любви мужа! Если Евтропий нанесет ей оскорбление, она сможет требовать у Аркадия его отставки. Но и Евтропий это знает, поэтому держится в рамках, хоть и скрипит зубами на прежнюю подопечную.

– Какие серьги вы сегодня хотите, ваша милость, – другая придворная, пожилая, подобострастно склоняется к ней, держа на подушечки несколько шкатулок.

– Вот эти, с карбункулами и жемчугом, – показывает пальцем Евдоксия.

– Тогда ожерелье тоже будет с карбункулами? – переспрашивает женщина.

– Ну, да, конечно, кажется, это ясно! – Евдоксия недовольна, что ее отвлекают от важных размышлений.

Однако, когда приготовления закончены, глядя в зеркало, она отвлекается сама. Лицо, которое смотрит на нее из туманной глади металла, слишком прекрасно, чтобы им не полюбоваться. Пшеничные волосы разобраны на прямой пробор и, закрывая уши, охватывают голову, подобно венцу. Легкая золотая сеточка хранит их форму, а золотой обруч придает им волнообразный изгиб, направляя к плотно скрученному на затылке пучку. Поредевшие было после родов, сейчас они вновь стали густеть. Темно-карие глаза излучают тихий блеск, как вишни в тенистой кроне дерева. Ресницы после натирания оливковым маслом хорошо восстановились и вновь, образуя излом, почти касаются бровей. Млечно-белая кожа чиста, ни единого прыщика или покраснения…