Борис Синюков - Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории

Что тогда говорить о сибирских русских, которые на треть или даже больше те же украинцы и белорусы, татары и удмурты, чуваши и переселенные эстонцы, литовцы и латвийцы. Все это хорошо перемешалось и находится в сложном коктейле. В своем развитии, например, чистые славяне украинцы, даже дальше от среднерусских славян, чем немного непохожие на нас лицом чуваши. Поэтому о русской нации можно сказать, что это невообразимая смесь народов, а этноса русские просто нет в природе. Нас объединяет в русских не этнические корни, а социальные и политические последствия империи, построенной путем долгих завоеваний и подчинений соседствующих народов. Это все разраставшийся ком, равноценный снежному кому, каковой ребятишки катят по рыхлому снегу, и на него все больше и больше слоями налипает частиц от нетронутой снежной целины.

Такие же сложносоставные народы проживают на севере Италии, низинах Франции, Польши и Германии, большинства других равнинных стран. Только наш коктейль содержит в себе несравненно больше входящих в него ингредиентов. И все эти народы, но русский в особенности, составлены не договорами о дружбе, не общими интересами в труде, даже не интересами торговли и религиозными чувствами, а волею императоров, на генетическом уровне ставивших целью своей никчемной жизни и трудов катание снежного кома по снежной целине, чтобы на него все больше и больше, безостановочно налипало новых и новых снежных частиц. Этому нет никаких разумных объяснений, причин и необходимостей. Эта слепая воля руководствуется только бредовой идеей, что чем больше – тем безопасней для царя, но опасности его ждут с другой стороны – изнутри кома, который не выдерживает собственного веса и разваливается на определенном этапе. И им никогда не понять, когда наступает предел его внутренней прочности.

Отсюда усилия, прилагаемые к качению кома по снежной целине все возрастают, прочность его уменьшается и происходит взрывное его разрушение, спонтанное, неожиданное, заранее момент этот никогда не рассчитать. Умный ребенок начинает катать новый ком, придурковатый – тщетно пытается склеить наличествующий. Умный ребенок за это время накатает три новых кома, заранее зная, что надо остановиться на чуток меньшем размере, придурковатый же вспотеет, но тщету свою не оставит, упорный. Результаты этого соревнования увидят все окружающие, но не упорный: он не смотрит по сторонам, трудится, потеет, нервничает.

Главный «русский дореволюционный демократ»

об этике, поэтике и месте, в котором он о них рассуждает

Гимн Иоанну III. Не совсем обоснованная защита Карамзина. «Живя в России, я не мог бы этого сделать, ибо…». «… наше духовенство находится во всеобщем презрении …». Как Пушкин лишился всенародной любви? Интерпретация «молодца разудалого». «Идеал человеческого совершенства есть Христос». Стала ли неотвратимость наказания душой народа? Белинский и Грачев – одинаковая мысль. «Какой–нибудь Вольтер». Про «чистоту помыслов» писателя.

Начать я хочу с синкретизма отдельной русской личности, когда одни части его мыслей никак не соединимы с другими частями. Я имею в виду очень чтимого литературного критика В.Г. Белинского. (Собрание сочинений в 3 томах. Государственное издательство художественной литературы, М. 1948). В статье «Литературные мечтания» (Элегия в прозе), 1834г., он пишет в форме прозаической оды: «На востоке Европы, на рубеже двух частей мира, провидение поселило народ, резко отличающийся от своих западных соседей. Его колыбелью был светлый юг, меч азиатца–русса дал ему имя; издыхающая Византия завещала ему благодатное слово спасения; оковы татарина связали крепкими узами его разъединенные части, рука ханов спаяла их, его же кровию. Иоанн III научил его бояться, любить и слушаться своего царя, заставил его смотреть на царя, как на провидение, как на верховную судьбу, карающую и милующую по единой своей воле и признающую над собою единую божию волю». Для литературного критика неплохо, «сколько поэзии в этой прозе»! Какая Россия сусальная! Как все хорошо!

Но тут «Является г. Арцыбашев с критическими статейками, в коих доказывает, что Карамзин часто и притом без всякой нужды отступал от летописей, служивших ему источниками, часто по своей воле или прихоти искажал их смысл. И что же? Вы думаете, поклонники Карамзина тотчас принялись за сличку? Ничуть не бывало…». Межстрочья Белинского так и пышут жаром, негодованием, оскорбленным достоинством. Дескать, как вы смеете поднимать руку на Карамзина? Ну и что, что он маленько привирает? Все равно сличать никто не будет! Привирает–то он с благой целью. Белинский искренне не понимает еще, что привирать ни с какой целью нельзя. Тем более историку. Даже в мелочах. Он чистую правду откладывает на потом, дескать: «Придет время, просвещение разольется в России широким потоком, умственная физиономия народа выяснится, и тогда наши художники и писатели будут на все свои произведения налагать печать русского духа». А сейчас, дескать, налагать пока рано, пока можно использовать «ложь во благо». Это чисто коммунистический подход: давайте мы помучаемся, зато дети будут жить при коммунизме. Коммунистам, что, невдомек, что каждое поколение должно получить свою долю радости, каждое!? Это даже не только коммунистический подход, это подход великодержавный, царский. Ведь цари–то проживут так и эдак хорошо, полной жизнью, похваляясь перед другими царями, маломощными. А нам–то на кой черт терпеть невзгоды? Может быть, мы импотенты и детей не будет. Прошло 150 лет. Разлилось просвещение? Рабами были, рабами и остались.

Теперь процитирую другого Белинского, на год раньше, из знаменитого «Письма к Гоголю» (Зальцбрунн, 1847г.): «Живя в России, я не смог бы этого сделать, ибо тамошние «Шпекины» распечатывают чужие письма не из одного личного удовольствия, но по долгу службы, ради доносов»(выделено мною). «Самые живые, современные национальные вопросы в России теперь: уничтожение крепостного права, отменение телесного наказания, введение по возможности строгого выполнения, хотя тех законов, которые уже есть»(выделено мной). «Проповедник кнута, апостол невежества, поборник обскурантизма и мракобесия, панегирист татарских нравов — что вы делаете? Взгляните себе под ноги, — ведь вы стоите над бездною… Что вы подобное учение опираете на православную церковь, это я еще понимаю: она всегда была опорою кнута и угодницей деспотизма(выделено мной), но Христа–то, зачем вы примешали тут? Что вы нашли общего между ним и какой–нибудь, а тем более, православною церковью? Он первым возвестил людям учение свободы, равенства и братства и мученичеством запечатлел, утвердил истину своего учения. И оно только до тех пор и было спасением людей, пока не организовалось в церковь и не приняло за основание принципа ортодоксии. Церковь же явилась иерархией, стало быть, поборницей неравенства, льстецом власти, врагом и гонительницею братства между людьми, — чем продолжает быть и до сих пор. Но смысл христова слова открыт философским движением прошлого века. И вот почему какой–нибудь Вольтер, орудием насмешки погасивший в Европе костры фанатизма и невежества, конечно, более сын Христа, плоть от плоти его, и кость от кости его, нежели все ваши попы, архиереи, митрополиты, патриархи! Неужели вы этого не знаете? Ведь это теперь не новость для всякого гимназиста… А потому, неужели вы, автор «Ревизора» и «Мертвых душ», неужели вы искренне, от души, пропели гимн гнусному русскому духовенству, поставив его неизмеримо выше духовенства католического? Положим, вы не знаете, что второе когда–то было чем–то, между тем как первое никогда ничем не было, кроме как слугою и рабом светской власти; но неужели же, в самом деле, вы не знаете, что наше духовенство находится во всеобщем презрении у русского общества и русского народа? Про кого русский народ рассказывает похабную сказку? Про попа, попадью, попову дочь и попова работника. Кого русский народ называет дурья порода, брюхаты жеребцы? Попов… Не есть ли поп на Руси для всех русских представитель обжорства, скупости, низкопоклонства, бесстыдства? И будто всего этого вы не знаете? Странно ! По–вашему, русский народ самый религиозный в мире: ложь! Основы религиозности есть пиетизм, благоговение, страх божий. А русский человек произносит имя Божие, почесывая себе кое–где. Он говорит об образе: годится — молиться, а не годится — горшки покрывать.