Борис Синюков - Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории

Ни одного примера, как видите, из «древней цивилизации», в том числе Европы, Средиземноморья, Египта, Малой Азии, Кавказа, Балкан, Средней Азии, Двуречья, то есть оттуда, где «свирепствовали» инцест, богини–проститутки, оскопление и прочие «прелести» последствий промискуитета. В некоторой растерянности Фрэзер добавляет, что «нашу» Данаю тоже куда–то «заточили», но и тут она умудрилась забеременеть, правда, от Зевса, не так стыдно. Поэтому что ли Плиний составил свой «перечень опасностей, связанных с женскими месячными, который получился длиннее, чем у любых варваров»? Что касается Австралии, которую я выделил, то это я сделал не зря, пригодится.

Напоследок еще одна, маленькая цитата из Фрэзера, на которую он сам не обратил внимания, констатировал, и «с плеч долой»: «Индейцы Калифорнии, в благодатнейшей стране, с мягким умеренным климатом, находятся, тем не менее, едва ли не на низшей стадии дикости». Заметьте, совсем как аборигены в своей Австралии! Можно было бы еще «покопаться» в «благодатнейших» странах, но я и так уверен, что это–то и является главной причиной их «отсталости». Желающие, конечно, могут проверить меня, только прошу к «благодатнейшим» местам найти и прибавить такую же «изолированность» от дурного влияния «соседей». Едва ли найдете.

На основании сделанного анализа магии и табу можно составить некоторый портрет австралийского туземца. Австралийские аборигены жили в почти идеальных природных условиях при обильной естественной животной пище. Больших жизненных трудностей они не преодолевали. Стороннего, непрошено врывающегося в их жизнь, влияния других народов они не испытывали. Земледелия они не знали потому, что в нем не было нужды при обильной мясной легко достижимой пище. Земли их и сегодня почти не обрабатываются из–за ее мало пригодности для этого. «Легкая» жизнь не способствовала выработке в поколениях трудолюбия, изобретательности, упорства, волевых качеств при защите своей жизни от превратностей судьбы в жестких климатических условиях, как, например, у северных народов. Быстрее женских оборачивающиеся поколения мужчин–разведчиков по Геодекяну не встречали столько неожиданностей и случайностей, трудностей и опасностей, которые надо было постоянно преодолевать. Они жили как бы в центре засеянного поля, а не на его краях по определению Геодекяна, имея «информацию только о себе подобных», а не от «других видов». Поэтому они передавали в своих генах почти одну и ту же информацию, не способствуя прогрессу, а женщины–хранительницы этой информации навечно закрепляли ее. Именно поэтому, и калифорнийские индейцы, жившие в столь же благодатнейших условиях, оставались «едва ли не на самой низшей стадии развития». Благоприятности жизни и необозримые пространства, разделявшие племена, не могли не отразиться и на наследственном характере аборигенов. Бесконфликтность ситуаций вырабатывала безконфликтность характера, доброжелательность не соседствовала с агрессивностью. Поэтому не выработаны табу на траур, убийц, воинов, охотников, острое оружие, умилостивление животных, перенесение сил зла, изгнание сил зла, совершаемых регулярно. Табу на кровь приняло отличную от всех народов окраску: не вражды, но братства.

Несмотря на это, все то, что их пугало, нервировало, озадачивало, нашло совершенно адекватное отражение в их табу, причем в формах, совершенно идентичных со всем миром, напрочь оторванном от них. Такие табу как на остатки пищи, женскую менструацию, произношение имен близких людей некстати, покойников, публичное изгнание зла, жертвы на благо всего общества – это же, по их мнению, очень «нужные веши». Заметьте, они не упустили ничего из того, что им нужно. Что мир «изобрел», то и они создали. Это как раз и говорит о том, что они вовсе не «отсталее» других и не в коем случае к ним нельзя применять определения типа «едва ли не на самой низшей стадии», как, собственно, и – к Калифорнийским индейцам. В оправдание им я приведу русскую поговорку: работа дураков любит. Ну, создали бы они табу «на родственников со стороны жены (мужа)», например. Чтоб их, этих родственников избегать. Но как они могли «догадаться», что их надо избегать, если они их никогда не избегают, причин нет избегать. У них даже создано специальное табу для таких случаев, когда родственники (вернее не родственники, а свойственники) приходят в гости: им при подходе надо держать в руках тлеющее что–нибудь, чтобы «очищать» себя и воздух вокруг. Это же величайшее табу в смысле дезинфекции.

И нельзя же их считать «на самой низшей стадии» из–за того, что они не строят каменных домов «для всех». В Европе же тоже начинали не с домов, а с храмов богам, и только потом перешли на дома «для всех». А у них и храмы пока некому строить, что я, безусловно, считаю очень умным. Невольно вспомнил, что северные народы, живущие на вечной мерзлоте, тоже обвиняют в отсталости из–за этих самых «домов». А вы знаете, что любой столб, закопанный в вечную мерзлоту, на следующий же год будет вытолкнут из земли и будет валяться рядом с уже «затянувшейся» бывшей ямой для него? Вы знаете, что все, так называемые, «дома» на вечной мерзлоте – вовсе не дома, а тропические вигвамы на жердях, поднятые над землей как избушка на курьих ножках. Если их «посадить» на землю, то через год они упадут, когда мерзлота под ними оттает. А сваи там совсем не такие как мы видим почти каждый день на проезжающих мимо нас «длинномерах», они полые внутри и заполнены керосином. Это для того, чтобы летом керосин, циркулируя внутри, поднимал «холод из глубины» и не давал свае оттаивать у поверхности земли, где 35 градусов жары. Иначе «дом», хоть и на курьих ножках, а все равно упадет. Разве это дом? Это сложнейшее техническое сооружение, почище башни Эйфеля. И вы хотите, чтобы все это изобрели, да еще тысячу лет назад, якуты? Когда мы с вами это изобрели только лет 30–40 назад. Я хочу вдолбить в головы тех, кто не согласен со мной, что австралийские аборигены нисколько не глупее нас с вами. Пошлите любого младенца–аборигена в хорошие детские ясли, детский сад, школу, университет и вы получите столько же нобелевских лауреатов, сколько получите в этих условиях из «нашего развитого общества», а, может быть, и больше.

Еще три, как мне кажется, взаимосвязанных вещи, характерные для австралийских аборигенов, после которых я перейду к выводам. Оказывается, у них существует обряд обрезания, о котором просто упомянуто Фрэзером, без подробностей. Единственно, что добавлено им по этому поводу, это то, что удаленные крайние плоти хранятся в перьях и в жире дикой собаки или ковровой змеи, а женщинам этот сверток в развернутом виде видеть запрещено. Он и упомянул–то об этом не специально, а в связи с тем, что удаленная крайняя плоть используется советом геронтократии для «вызова» дождя, что мне кажется абсолютно неважным. Однако, ритуал с крайней плотью в этом процессе, может тоже кое–что дать. Вот он. После дождя, вызванного таким безотказным способом, крайние плоти зарывают в землю, а в качестве благодарности духам проделывают дополнительную операцию. Острым камешком делают надрезы на груди и на руках молодых мужчин, а мальчишки стоят и терпеливо ждут своей очереди. Выступившую кровь посыпают охрой и втирают в царапину. Все смеются и шутят. Интересно бы узнать, о чем? Но известий на этот счет нет. После этой операции дети убегают, выпячивая грудь, и в стихах призывая дождь окропить рану, наверное, гордятся собой. Это первое.