Нина Молева - Москва гоголевская

Участок внутреннего проезда бульвара от голицынских земель до Никитских ворот на рубеже XIX в. принадлежал Лобановым-Ростовским (№ 14), Луниным (№ 12-а) и Хованским (№ 12). Один из выдающихся памятников московской архитектуры, ансамбль лунинского дома (1818-1821 гг., архитектор Д. И. Жилярди), принадлежал П. М. Лунину, родному дяде декабриста М. С. Лунина. Сразу по окончании строительства он был продан Коммерческому банку. В дальнейшем банк купил и участок Хованских, на котором в 1914 г. началось строительство многоэтажных жилых корпусов для банковских служащих, завершившееся уже в 1920-е годы. Участок Лобановых-Ростовских представлял собой родовое гнездо. Во второй половине XVIII в. им владел Я. И. Лобанов-Ростовский, обер-камергер, член Государственного совета. С лобановским дворцом – двухэтажным, украшенным восьмиколонным портиком, связано и имя его сына, известного историка и собирателя Александра Яковлевича. Составленная А. Я. Лобановым-Ростовским редчайшая коллекция старинных карт поступила в Главный штаб, его собрание портретов Петра I – в Государственную Публичную библиотеку имени М. Е. Салтыкова-Щедрина. Особенную ценность представляли разысканные и опубликованные им в течение 1830-1840-х годов в Париже и Лондоне документы, связанные с Марией Стюарт.

От Лобановых-Ростовских дом перешел к другому историку – Д. Н. Бантыш-Каменскому, а в 1826 г.– к семье Огаревых. В его стенах прошла юность Н. П. Огарева, здесь проходили собрания огаревского кружка, встречи с А. И. Герценом. Памяти Огарева посвящена установленная на доме мемориальная доска. После отправки Огарева в ссылку домом владела его сестра, а в 1860-е годы – А. А. Голицын, почетный попечитель Смоленской гимназии, увлекшийся католицизмом и идеями миссионерства. Два его брата кончили свои дни католическими фанатиками в Париже, сестра – в Луизиане (США), куда уехала в качестве миссионера. С 1868 г. все домовладение перешло к штаб-ротмистру А. М. Миклашевскому, который переделал его в доходное. В связи с поддержанной Абрамцевским кружком модой на кустарные изделия надстроенный дом был оборудован под Кустарный музей (с 1883 г.). В 1905 г. в этом здании находилась главная контора легальной газеты московских большевиков «Борьба». В 1913 г. на втором этаже был открыл кинематограф «Унион» (с 1936 г. кинотеатр повторного фильма), часть же дома заняли Высшие женские курсы А. И. Полторацкой. В октябрьские дни 1917 г. дом на короткое время стал опорным пунктом белогвардейцев. Красногвардейцы теснили их со стороны Страстной площади. Победу принес жестокий штыковой бой у Никитских ворот. В память этих событий на доме установлена мемориальная доска.

Подобно голицынским землям, участки внешнего проезда Никитского бульвара от салтыковского двора в сторону Никитских ворот подверглись после пожара 1812 г. реконструкции, сменились их владельцы. Соседний с салтыковским двор Волынских перешел в 1817 г. к камергеру А. С. Власову, известному коллекционеру, чье собрание живописи, гравюр и редких книг, начиная с изданий XV в., упоминалось в путеводителях Москвы как достопримечательность города. В 1846 г. часть этого участка приобрел полковник Н. Г. Головин, от него в 1859 г. – купеческая семья Манухиных, а с 1884 г. владельцем стал «городской учитель Дашкевич», который многочисленными, рассчитанными на маленькие квартиры пристройками превратил все владение в некое подобие старой барской усадьбы (дом № 11). Остальные дома внешнего проезда отражают различные этапы жилищного строительства города. В течение 1910-1913 гг. сооружаются многоэтажные доходные дома – № 5 (архитектор Л. В. Стеженский), № 13 (архитектор К. К. Кейзер), предназначавшийся для «Общества распространения практических знаний между образованными женщинами» и ныне занятый фармацевтическим факультетом Московской Медицинской академии имени И. М. Сеченова, № 15 (архитектор А. С. Гребенщиков), одна из квартир которого описана в комедии М. А. Булгакова «Зойкина квартира». Одним из первых образцов советского жилищного строительства становится угловой дом № 25 (1928). В 1936 г. под № 9-11 возводится многоэтажный жилой дом работников Главсевморпути, на котором установлены мемориальные доски памяти пионеров освоения Арктики – М. П. Белоусова, Г. А. Ушакова. В 1971 г. под № 17-23 выстроен многоквартирный дом современного образца (архитектор Э. С. Акопов). Название Суворовский бульвар получил в 1950 г. в связи со 150-летием со дня смерти А. В. Суворова, жившего в свое время в районе Никитских ворот.

Резиденция самого Бантыш-Каменского!

Двор был последним у городских ворот, на улице, которая называлась Новгородской, иначе Волоцкой, – по начинавшейся отсюда древней дороге и по переселенцам-новгородцам, основавшим здесь вместе с устюжанами целую слободу. Памятью о них осталась маленькая, буйно заросшая липами и сиренью церковка – Малое, или Старое, Вознесенье – в немыслимой путанице усиленно достраивавших ее веков: главный куб конца XVI столетия, колокольня XVII, появившийся над кубом четверик – последних лет правления Анны Иоанновны. Почерк веков не стирался, и все же непостижимым образом все созданное слилось в одну удивительную живую и ясную композицию. Главка окунувшегося до шейки барабана в зелень кустов придела напоминала и о вовсе незнакомом Москве местном святом – Прокопии Устюжском.

Когда Старое Вознесенье начинало строиться, двор принадлежал служилым московским дворянам Молчановым.

Иван Федоров Молчан – полулегендарный предок семьи, родоначальник фамилии из конца XV века. Молчанов Михаил – загадочная фигура рубежа XVI-XVII столетий: приближенный Бориса Годунова, его доверенное лицо, один из убийц царевича Федора. Его не обойдет в своей драме Пушкин.

«К с е н и я

Братец, братец, кажется, к нам бояре идут.

Ф е о д о р

Это Голицын, Мосальский. Другие мне незнакомы.

К с е н и я

Ах, братец, сердце замирает.

Голицын, Мосальский, Молчанов и Шерефелинов. За ними – трое стрельцов.

Н а р о д

Расступитесь, расступитесь. Бояре идут.

Они входят в дом.»

Дальше – обращение Мосальского к народу: он объявляет о самоубийстве Марии Годуновой и царевича и призывает приветствовать царя Димитрия.

И знаменитая авторская ремарка: «Народ безмолвствует».

Впрочем, и последующие события Смутного времени отчетливо говорили о склонности дворянина к авантюрным похождениям. Битый при Лжедмитрии кнутом «за чернокнижество», Молчанов за то же самое свое умение оказался приближенным к Самозванцу, снова приобрел положение при дворе, а в день убийства самозваного царя бежал к литовской границе, усиленно распуская слух о чудесном спасении сомнительного венценосца. Мы вряд ли узнаем, какую цель при этом преследовал московский дворянин. Шаховской предложил ему самому предстать в роли Дмитрия – Молчанов от подобного риска отказался; однако он немало помог в выдвижении Ивана Болотникова, одновременно разыскивая нового претендента в Самозванцы. Только необходимого кандидата к сроку не найдется, и деятельный московский дворянин исчезает в последних перипетиях польско-шведской интервенции. Останется лишь молчановский двор – родовые земли у городских ворот.

Читать дальше