А. Дзиковицкий - Казаки. Осознание себя. Казаки, Церковь и политика

Хотя на Дон и послана была строгая грамота императрицы Елизаветы 20 сентября 1745 года о воспрещении вмешиваться в церковные дела и не допускать среди казаков этого «противнаго святым правилам» явления, как жениться от живых жён и четвёртыми браками, она не помогла делу. Казаки продолжали твёрдо держаться за свои старые устои, следуя древнему обычаю жениться и разводиться с ведения и согласия станичного Круга. Освящение этого гражданского акта церковным благословением было предоставлено совести верующих и юридического значения на Дону не имело. Брак, одобренный станичным Сбором, считался законным.

В 1762 году воронежский епископ Иоаким доносил Священному Синоду, что «казаки, под страхом наказания, запрещают своим священникам слушаться распоряжений архиерея и судят их по своему обычаю в Кругу»; а атаман Иловайский прямо писал, чтобы архиерей не смел вмешиваться в духовные дела казачьих приходов, так как причты их определяются по утверждению «казачьяго Круга и старшин».

Церковная жизнь донских казаков сохраняла известное отличие от общепринятой в Российской империи. Так, в 1765 году воронежский епископ Тихон I доносил (уже не в первый раз) Священному Синоду, что в трёх черкасских благочиниях 58 лиц самовольно определены Кругом без его, архиерейского, благословения и что беспорядки казачьих церквей (то есть не подходящих под порядки московские) исправить нет никакой возможности.

Кроме того, Тихон доносил, что «Войско Донское и ныне, самовольно властвуя, в духовныя дела вступает, в церквах в дьячки и пономари определяет и грамоты даёт. Посвящённых в стихари собою отрешает, в казаки записывает и священников (из других епархий) к себе собирает».

В 1767 году Воронежская Духовная консистория требует от Войска Донского, чтобы Войсковая Канцелярия давала команды по требованию духовных правлений к осмотру и изъятию в казачьих куренях икон, писанных не по утверждённому Священным Синодом канону, а также, чтобы «в городе Черкасске и во всех станицах разных чинов людей обязать подписками, чтобы иконописцы к писанию таких образов допускаемы не были».

В ответ войсковой наказной атаман Сидор Кирсанов 5 сентября 1767 года отписал в Военную коллегию, что «казаки Войска Донского со всеми семьями заражены расколом ( так называли тогда старообрядцев. – Примечание А. Дзиковицкого ) и имеют в своих домах образа не по преданиям церковным […], а по церковным преданиям образами писанными явно гнушаются. […] если привести в исполнение распоряжение преосвященнейшего Тихона по указу Священного Синода об отобрании икон чрез команды, произойдёт замешательство».

Военная коллегия, получив это донесение, рапортовала Синоду, что, «во избежание замешательств и ожесточения со стороны раскольников Войска Донского, необходимо при отобрании икон употребить приличные средства, не прибегать к помощи воинских команд, в которых находится много раскольников, и не разглашать о том народу».

Священный Синод, приняв в соображение сказанное, разъяснил, что в синодальном указе не говорится об осмотре икон в домах и о привлечении команд, да и вообще речь идёт не о раскольниках. Приказали: послать преосвященнейшему Тихону указ, чтобы «команд не требовать, икон ни в церквах, ни в домах городков и станиц не осматривать, отобрания икон не чинить и подписок не требовать».

Около того же времени священник Терновской архангельской церкви за донос о старообрядцах был станичным атаманом и казаками забит в большую колоду и отослан в Войсковую Канцелярию. Войско настаивало, чтобы воронежский епископ до детей донского духовенства не касался, «потому что духовные причётники, – как говорится в представлении, – производятся из казачьих детей». Для обучения их, а также детей священников, дьяконов «и прочих церковных детей» на Дону имелись уже школы с самого начала XVIII века. В казачьей иконописи так же, как и среди казаков на Днепре, сохранялось своеобразие. В частности, на одной иконе, написанной в начале 1770-х годов, личник изобразил стоящую на облаке (которое прогнулось) Богородицу, по сторонам от которой стоят Святитель Николай и Архистратиг Михаил. Под ними – две группы казаков, вместо положенных групп апостолов и Андрея Юродивого с Епифанием. С логической точки зрения «иконника» (иконописца) чубатые казаки вполне вписываются в образ, и тем самым событие VIII века оказывается максимально приближенным к реальной действительности.

В Донском Войске даже после присоединения его к Российской империи право казаков самим избирать себе тех священнослужителей, которые были им любы, отстаивалось неукоснительно. Так, в 1768 году «по приговору» аксайских казаков некий казак В. П. Власов, уроженец Черкасска, был представлен к посвящению в сан священника в новой Троицкой церкви. 25 октября Власов был уволен с казачьей службы и в тот же день наказной атаман Войска Донского С. Кирсанов написал преосвященнейшему Тихону прошение о назначении ктитора церкви Донской Богоматери Власова на одобренную казаками должность. 26 октября в храме Донской Богоматери отец Василий преосвященнейшим Тихоном был рукоположен в диакона, а 28-го – в иерея.

На Дону отношения казаков с Церковью были весьма своеобразны. В частности, вдовые священники на Дону служили с незапамятных времён. У днепровских казаков всегда священники в Сечи и её паланках были из монахов, и в Черкасске с запорожцами были тоже священники-монахи, а на Дону это было совсем необязательно. На Николин день на Дону освящали водку вместо воды, и разносили молящимся в храме. Подобных донским церковных обрядов и обычаев не было на всём остальном пространстве Российской империи. Общемосковских церковных порядков не было также и в епархии Сугдейско-Азовской, ведению которой принадлежали древние готаланы.

* * *

За поимку вождя восстания Емельяна Пугачёва донской полковник А. И. Иловайский грамотой Екатерины II был назначен наказным атаманом Войска Донского и награждён чином армейского полковника, а через год пожалован войсковым атаманом. Иловайский, несмотря на участие в подавлении казачьего восстания за свои права и вольности, оставался в душе истым казаком. Поэтому он старался поддерживать старые казачьи устои и оградить самобытность Войска от каких-либо нововведений и поползновений фаворитов царицы.

Подтверждением этому в делах Синода имеются донесения епископа Воронежского, что атаман Иловайский запрещает ему вмешиваться в духовные дела казачьих приходов, так как причты их определяются с утверждения «Казачьяго Круга и старшин», и даже набил колодки на протопопа Черкасского собора за то, что тот осмелился власть своего архиерея поставить выше «веча», то есть Круга Старшин. Епископ доносил также, что казачьи церкви не ведут венечных записей и метрик.