Борис Филин - Каникулы разума. Колдовство, ведьмы, одержимость

Уполномоченные, наделенные таким образом соответствующими полномочиями, не проявили небрежности, действуя в рамках делегированных им полномочий. Через двадцать часов были проведены допросы свидетелей, которые дали показания о том, что злоумышленная («Злой умысел» в шотландском праве означает действие или результат колдовства) клевета не могла исходить от естественных причин, и именно заключенные были виновниками этих злодеяний. После того, как пятеро несчастных заключенных признали свою вину и обвинили в преступлении своих единомышленников, после того, как с обеих сторон были заслушаны адвокаты, адвокат обвинения заявил, что он не будет давить на присяжных с обычной суровостью, но рекомендовал им действовать в соответствии с доказательствами и громко заявили им, что хотя им и следует остерегаться осуждения невиновных, но если они оправдают узников вопреки законным доказательствам, то они будут соучастниками всех богохульств, отступничеств, убийств, пыток и соблазнов, в которых враги неба и земли будут впоследствии виновны. После того как присяжные провели шесть часов в прениях, семеро из этих несчастных были приговорены к сожжению (не был выполнен приказ Тайного совета о занесении дел Комиссаров в судейские книги. Поэтому я не могу дать никаких дальнейших подробностей о катастрофе этих несчастных людей или о преступной нелепости тех, кто предал их огню).

Однако быстро приближалось время, когда эти человеческие жертвоприношения должны были быть отменены. Последним человеком, которого судили перед лордами юстиции за колдовство, была Элспет Рул, которую судили перед лордом Анструзером в Дамфрисе 3 мая 1709 года (протоколы окружного судебного заседания, Холден, Дамфрис, 3 мая 1709 года). Против нее не было выдвинуто никаких особых обвинений в колдовстве; обвинение носило очень общий характер, заключенная был «привычкой и репутацией» («привычка и репутация» – это очень опасная доктрина шотландского права, действовавшая в то время в полную силу, согласно которой человек мог быть повешен, хотя против него почти не выдвигалось никаких обвинений, кроме того, что он имел дурной характер. Например, если человек был обвинен в краже пары старых ботинок, стоимостью три пенса, и ему приписана «привычка и репутация» вора, и если присяжные сочтут такое обвинение доказанным или такого заключенного виновным, суд по закону будет обязан приговорить этого заключенного к повешению; если мое безрассудство может быть прощено, то я предполагаю, что любая такая вещь существует как точно установленное разрушение уголовного закона в Шотландии). Она была объявлен ведьмой и обвинена в том, что она использовала угрожающие выражения против людей, находящихся во вражде с ней, которые впоследствии перенесли такие несчастья, как потеря скота или смерть друзей, и один из которых сошел с ума. Присяжные большинством голосов признали эти статьи доказанными, и судья приговорил подсудимую к сожжению на костре и пожизненному изгнанию из страны. Последний человек, которого привели на костер в Шотландии за преступление колдовства, был капитаном Дэвидом Россом из Малого Даана, шериф-заместитель Сазерленда, 1722 год от Рождества Христова (для меня немалое разочарование, что я не могу представить это документы перед читателем. Судебные книги шерифа графства Сазерленд были унесены клерком шерифа около 1735 года. Однако меня несколько утешает вежливость, проявленная Джеймсом Трейллом, эсквайром, заместителем шерифа Кейтнесса и Сазерленда, который был так любезен, что предпринял трудоемкий, но безуспешный поиск книг).

Кроме того, в страданиях и трагическом конце лиц, уже указанных выше, человеческая изобретательность, по-видимому, была исчерпана в изобретении различных мучений против других лиц, которые находились под подозрением в колдовстве и которые настаивали с удивительной стойкостью на отрицании абсурдного обвинения, даже когда их подвергали самым ужасным пыткам.

От всеобщего и чрезмерного отвращения, испытываемого к ведьме, возникало подозрение в этом преступлении, независимое от судебных строгостей. Этого было достаточно, чтобы заставить несчастный объект обвинений желать смерти. Воткнуть булавки в плоть и не дать обвиняемому уснуть было обычным обращением с ведьмой. Но если заключенный был наделен необычайной стойкостью духа, то для вымогательства признания использовались и другие методы. «Сапоги», «когтистые лапы» и «пильневинки» – орудия для истязания ног, рук и пальцев – применялись к обоим полам с такой силой, что иногда кровь хлестала из конечностей. Нагружение тяжелыми железами приспособлениями и порка веревками до тех пор, пока кожа и плоть не будут содраны с костей, также были обычными методами истязаний.

Кровавое рвение этих инквизиторов достигло утонченности в жестокости, столь шокирующей человечество (из протоколов судебного заседания, 24 июня 1596: Когда Элисон Бальфур была обвинен в колдовстве, она была заточена в металические когти, где ее держали сорок восемь часов, ее муж был поставлен в тяжелые утюги, ее сына поставили в сапог, где он вынес пятьдесят семь ударов, а ее маленькую дочь, около семи лет, ставили в пильневинкс (представляет собой инструмент пытки, который впервые был использован в Западной Европе – пер.) в ее присутствии, для того, чтобы заставить ее признаться – она действительно призналась. Она отказалась от своих признаний в ходе судебного процесса объявив, что признание было вырвано у нее пытками; и все же ее казнили. Способ мучения и казни этих несчастных женщин далее иллюстрируется достоверным описанием расходов на сожжение ведьмы в Бернкасле, близ Лаудера, в 1649 году нашей эры).

Не довольствуясь истязанием тела обвиняемого, их хитроумная злоба нападала на более тонкие чувства и пылкие привязанности ума. Пожилой муж и малолетняя дочь были подвергнуты пыткам в присутствии обвиняемой, с тем чтобы сломить ее волю. Сама смерть не заслоняла останки этих несчастных людей от злого умысла их прокуроров. Если несчастная женщина, трепещущая при упоминании о колдовстве, кончала свои страдания собственными руками, ее вытаскивали из дома на конском хвосте и хоронили под виселицей.

В пятницу 23 июня 1634 года, около трех часов пополудни, в присутствии епископа Пуатье и г-на Де Лобардемона, Грандье был доставлен из своей тюрьмы в церковь Святого Креста в своем приходе, чтобы присутствовать на экзорцизме. Все одержимые тоже были там. И так как обвиняемый и его сторонники объявили, что все обвинения было просто обманом, ему было приказано самому стать экзорцистом. Он не мог отказать, и потому, получив пастырское благословение, начался экзорцизм в обычной форме. Но там, где он должен был надменно отдавать приказы демону, вместо того чтобы говорить «Impero», я приказываю, он сказал: «Cogor vos», то есть я связан тобой. Епископ резко отчитал его, и так как он сказал, что некоторые из одержимых понимают латынь, ему было позволено допрашивать по-гречески. В то же самое время демон закричал устами сестры Клары: «Эх! говорите по-гречески или на любом другом языке, который вам нравится; я отвечу». При этих словах он смутился и больше ничего не мог сказать.