Олег Помозов - Дни освобожденной Сибири

**В ряде работ особенно раннего постсоветского периода в должности начальника штаба фигурирует капитан Жданов, что, по-всей видимости, неверно.

Студентов медиков власти призывали записываться добровольцами в санитарные части Западно-Сибирской армии, запись осуществлялась в гостинице «Европа». Здесь же в комнате №34 производился приём в томский партизанский отряд Всероссийского союза защиты Родины. Партизанскими в то время назывались мобильные (или как тогда говорили – летучие) отряды разведчиков, выполнявших дерзкие боевые вылазки в зону расположения

войск противника. Понятно, что для такого рода военных операций нужны были люди специально подготовленные, а их не всегда хватало. Впрочем, и обычных добровольцев, пригодных к элементарной строевой службе, тоже имелось не в избытке. Для агитации, направленной на привлечение военнослужащих в ряды Западно-Сибирской армии, использовались все средства. К народной войне призывали томичей и листовками, и агитационными плакатами, и многочисленными объявлениями в газетах, и даже духовенство во время воскресных проповедей, глаголя о делах не только духовных, но и мирских, агитировало своих прихожан поскорее взять в руки оружие. Но даже этого казалось недостаточно, поэтому в один из ближайших выходных дней в городском театре состоялось собрание общественности, где с призывом вступать в ряды Томской добровольческой дивизии к населению обратились представители нового гражданского и военного руководства.

Буржуазию призывали оказывать вспомоществования нарождавшейся Сибирской армии. Многие откликались, причём это делали не только самые богатые жители города, некоторые из которых значительно умножили свои состояния на военных поставках в период Первой мировой войны, но и простые и даже малообеспеченные граждане, отдававшие, порой, далеко не лишние для них деньги, а женщины (не все, конечно) жертвовали на эти цели самые доргие для себя предметы обихода – свои украшения. И средства, таким образом, были собраны немалые, надо полагать.

Однако развёрнутую, то есть полностью укомплектованную дивизию томичам сформировать так и не удалось. И хотя в ней и числилось целых четыре стрелковых полка, а также артиллерийский и кавалерийский дивизионы, на самом деле батальоны по численности вряд ли достигали полноценной роты, а вся Томская дивизия едва-едва дотягивала до настоящего фронтового полка. Впрочем, так было не только в Томске, а и в других сибирских городах. Большую часть личного состава в этих подразделениях составляли офицеры; командных должностей на всех, по понятным причинам, не хватало, поэтому очень часто поручики, а иногда и капитаны и даже старшие офицеры служили просто рядовыми солдатами.

Вышедшая из подполья эсеровская боевая организация также, уже в первые дни после победы вооруженного мятежа, начала формировать свои добровольческие дружины. Здесь необходимо заметить, что эсерствующие офицеры, как правило, это были молодые командиры до 30 лет, в большей своей части сразу же вступили добровольцами в состав строевых частей Томской дивизии. Другие же подпольщики, те, что были из числа гражданских лиц, собственно и начали формировать дружины народного ополчения. Для организации последних уже вечером 31 мая в помещение губернской организации ПСР (на Почтамтской-28) попросили прибыть так называемых десятников, бывших командиров подпольных групп, сюда же пригласили явиться и зарегистрироваться «всех стоящих на защите Учредительного Собрания и местного самоуправления».

В городском комитете партии меньшевиков, располагавшемся на Почтамтской-9, также ежедневно производилась запись добровольцев в дружину самообороны для предупреждения, как было сказано в газетном объявлении, «погромных и монархических выступлений».

Данные ополченческие дружины состояли главным образом из студентов и гимназистов старших классов, а также из представителей трудовой интеллигенции, служащих, инженеров, преподавателей и т. п. Они в основном осуществляли функции охраны различного рода административных зданий и учреждений. Колонны эсеровско-меньшевистских дружинников ходили по городу с красными повязками на рукавах, а иногда и в сопровождении духового оркестра, исполнявшего Марсельезу – любимый революционный гимн всех левых партий. Ещё одной отличительной особенностью этих дружин было то, что его военнослужащие по условиям набора в революционные отряды не могли привлекаться для производства политических обысков и арестов.

Кроме того отдельно формировалась дружина, состоявшая, так скажем, из внепартийных ополченцев, набиравшихся в охранные отряды не по идейным соображениям, а за плату в размере от 60 до 160 рублей в месяц (что-то около, соответственно, 6 и 16 тысяч рублей на наши деньги). Запись в эту дружину производилась в здании бывшего гарнизонного совета, располагавшегося напротив главного корпуса университета, а совещания с представителями их штаба проводил в Доме свободы комендант города полковник Евгений Кондратьевич Вишневский .

Все эти добровольческие дружины имели целый ряд недостатков, главным из которых была очень низкая дисциплина среди личного состава. Дружинники никак не могли до конца усвоить необходимые правила обращения с оружием и элементарные уставные нормы, в том числе такой осоновопологающий пустулат воинской службы как беспрекословное выполнение приказа вышестоящего начальника. Они довольно часто просили разъяснить им целесообразность того или иного распоряжения, порой даже настаивая на том, чтобы приказы отдавались не в виде распоряжения, а посредством просьбы. Отношение к оружию также было среди добровольцев не самое лучшее, они его то таскали целыми днями с собой и даже, порой, домой уходили с винтовками или, наоборот, иногда бросали их где попало и потом долго искали. Что же касается боевого применения оружия, то если кому-то раньше и приходилось раз или два стрелять, то это было уже хорошо, некоторые из дружинников даже заряжать винтовки толком не умели. Проку от таких ополченцев было не очень много, поэтому эсеровско-меньшевистские отряды, именно под этим предлогом, стали постепенно разоружать и распускать, так что ни одного из них в Томске к концу лета уже не осталось. В других же сибирских городах это произошло даже раньше.

7. Жертвы большевиков

1 июня на противоположном от города берегу реки Томи были найдены истерзанные тела двух бывших подпольщиков поручика Сергея Кондратьевича Прохорова-Кондакова и священника Николая Златомрежева . Оба героя были казнены по скорому приговору бежавших большевиков, при этом тела их, как признала экспертиза, подвергались сильным истязаниям во время допросов. У Прохорова-Кондакова , который тяжелораненым попал в плен во время боёв 29 мая, были даже выколоты глаза. Во время Первой мировой войны студентом 4-го курса университета его мобилизовали в армию и определили на службу в 39-й запасной полк, дислоцировавшийся в Томске. Уволенный в запас по мобилизации, и, не желая мириться с всевластием большевиков, он сразу же вступил в подпольную антисоветскую организацию. В воскресенье 2 июня в городском кафедральном соборе состоялось публичное отпевание поручика С. К. Про-хорова-Кондакова , а потом – его похороны на территории Иоанно-Предтеченского монастыря, элитного для светских лиц некрополя Томска.