Олег Помозов - Дни освобожденной Сибири

Тело Николая Златомрежева предали земле несколько позже, поскольку следственный комитет, созданный новой властью, в течение нескольких недель проводил расследование обстоятельств его гибели*. Его отпели и похоронили 25 июня на кладбище Алексеевского мужского монастыря. На крышке его гроба во время церемонии прощания лежали ручные кандалы, в которых Златомрежева и нашли уже мёртвым. Двадцатишестилетний Николай Златомрежев являлся участником Первой мировой войны, имел звание прапорщика (по другим сведения – поручика). В 1916 г. после тяжелого ранения в голову он был демобилизован и стал священником Преображенской церкви в Томске. С церковной кафедры, как отмечали его современники, он первым из священнслужителей города начал проповедовать идеи социальной справедливости и защиты прав человека, а при большевиках неоднократно задерживался уже за антисоветскую пропаганду. 24 мая 1918 г. Николай Златомрежев участвовал в боевой стычке с красногвардецами на территории Иоанно-Предтеченского женского монастыря. За это 28 мая он был арестован советскими властями и незадолго до бегства красных из города расстрелян. Николая Златомрежева похоронили как православного новомученика, погибшего в борьбе за благополучие и счастье родного отечества и своей малой родины.

_______________

*Материалов данного расследования нам, к сожалению, разыскать не удалось, однако в некоторых комментариях мы встречали сообщения о том, что насильственная смерть этих двух, а также и других арестованных подпольщиков могла произойти даже не по приговору большевистского трибунала, а вследствие самосуда, учинённого над ними красногвардейцами-интернационалистами, которые, возможно, отомстили таким образом за смерть двух своих товарищей, насильно задушенных (сразу было понятно – кем) при помощи телеграфных проводов незадолго до описываемых событий прямо поблизости от их казарм, размещавшихся в Доме науки (Народном университете) Петра Макушина .

Где-то в районе 10—12 июня на реке Томь в прямом смысле слова всплыли ещё две жертвы. Ими оказались члены городской эсеровской организации Иван Петрович Иванов и штабс-капитан Николаев . Иванов являлся членом правоэсеровской партии с большим революционным стажем, когда-то его сослали в Сибирь на административное поселение, а во время Первой мировой войны призвали в армию и даже присвоили звание прапорщика. После разгона большевиками Учредительного собрания и подписания унизительного Брестского мира Иван Петрович перешёл в оппозицию к советской власти, неоднократно арестовывался по подозрению в «контрреволюционной» деятельности. Накануне антибольшевистского вооруженного выступления его в очередной раз задержали, сначала, видимо, пытали, а потом расстреляли. Труп его был найден в ручных кандалах, с выбитой во время допросов челюстью и вытекшим глазом.

Штабс-капитан Николаев в самый канун восстания оказался разоблачён большевиками как агент подпольной организации, внедрённый в структуру командования городского красноармейского отряда, и арестован. На его теле было обнаружено множество штыковых и огнестрельных ран. Ещё одного члена боевой эсеровской группы – поручика Максимова, также арестованного незадолго до начала восстания, а потом бесследно исчезнувшего, по некоторым сведениям, вообще не нашли. Вот те пять жертв, о которых нам стало известно в ходе обработки материалов по изучаемой теме, возможно, их было и больше.

8. Сбежавшие большевики

В одном из первых номеров возобновившей свою публицистическую деятельность «Сибирской жизни» (№39 за 19 июня) была напечатана статья Григория Николаевича Потанина под названием «Дефект сибирской жизни, подлежащий немедленному устранению». В ней главный идеолог сибирских областников попытался осмыслить причины, вследствие которых большевикам удалось утвердиться у власти и не нашёл ничего более лучшего, как представить их некими авантюристами, которыми и до них была богата сибирская история. По мнению Потанина , только отсутствие в Сибири достаточного количества краевой интеллигенции, а, проще говоря, хорошо образованных людей, дало возможность большевикам в результате государственного переворота захвативших власть в столице и хозяйничать на территории Сибири на протяжении нескольких месяцев. Однако «халифы на час» вынуждены были вскоре бросить всё и в спешке бежать по реке на север, – так констатировал современные ему исторические реалии Потанин. «Нам рассказывают, – далее продолжал он, – что на пароходах русской речи не слышно, господствует немецкий язык, поются немецкие песни. Нами командовала, значит, какая-то „смесь одежды и лиц, племён, наречий, состояний“. Если бы вы имели возможность пересмотреть список бежавших, бывших наших „халифов“, то вы увидели бы, как там мало русских имён, а ещё менее сибиряков. Большинство же немцы, мадьяры, латыши и евреи. Как могло подобное случиться? Вот серьёзный урок, данный нам большевиками. Вот к чему приводит отсутствие в стране своей интеллигенции, воспитанной в любви к Сибири». Как мы видим, Григорий Николаевич оценил всё происходящее не только с точки зрения идейного сибирского областника, но одновременно с этим и с позиции бескомпромиссного русского патриота, каковым он всегда являлся, и что мы вполне убедительно, как нам кажется, доказали в нашей предыдущей книге.

Потанин , как всегда, оказался предельно конкретен и точен в своих оценках; действительно, на двух пароходах, отошедших от пристани Томска ранним утром 31 мая, находились по большей части нерусские пассажиры или, так скажем, люди не совсем славянской внешности. Почти две трети мест на пароходах красной флотилии заняли венгры-интернационалисты, все 250 человек их интербригады по решению членов томского губисполкома в полном составе были определены для первоочередной эвакуации, по причине неминуемо грозящей им мести (грубо говоря, самосуда) со стороны местного населения. Оставшиеся свободные места достались большевистскому руководству города и губернии, членам их семей, а также тем рабочим-красногвардейцам, которые вовремя смогли узнать об эвакуации и вследствие этого успели прибыть к отходу «круизных лайнеров». По воспоминаниям Ференца Мюнниха , командира отряда интернационалистов, на пароходы было погружено кроме личного состава его подразделения ещё и 35 пулемётов, которые установили вдоль бортов каждого судна, а на буксируемой грузовой барже закрепили два небольших артиллерийских орудия, которые можно было при помощи специального приспособления в случае необходимости поворачивать в любую сторону на 360 градусов. На реке было половодье, вода затопила берега, суши почти нигде не было видно, и это обстоятельство оказалось весьма на руку беглецам, опасавшимся кавалерийского преследования и атаки со стороны противника.