Олег Помозов - Дни освобожденной Сибири

Линдберг в своём приветственном слове, характеризуя новую сибирскую власть, отметил, что она не партийная и не групповая, а носит, прежде всего, деловой характер. В качестве доказательства Михаил Яковлевич заверил собравшихся, что большинство постановлений советской власти будет вскоре отменено и, в частности, – закон о национализации банков и предприятий. А в экономической сфере всем – и частным предпринимателям, и кооперативам, а равно с ними и государственным организациям – даны будут равные возможности в развитии своей комерческой деятельности.

После ухода представителей Сибирского правительства (которые, смеем предположить, почувствовали себя не совсем комфортно в зале) председатель собрания Николай Буяновский предложил приступить к деловой работе и выступил от имени Биржевого комитета с обширной речью, в которой призвал своих коллег как можно скорее включиться в дело экономического и политического возрождения Сибири. «Надо отбросить недоверие, забыть пережитое, надо начать работать. Работы масса. Класс торгово-промышленный и сельскохозяйственный, то есть крестьянство одни только могут спасти Сибирь и Россию», – резюмировал он. Выступивший вслед за Буяновским управляющий отделом финансов ЗСК А. П. Мальцев призвал собравшихся добиваться отмены хлебной монополии и введения полной свободы в осуществлении торговых операций. Наконец, в ряду всех заранее запланированных ораторов, последним выступил некто Лотаков, которому, собственно, и было поручено озвучить проект постановления собрания по текущему моменту. В нём-то как раз и содержались рекомендации властям по организации государственного строительства на ближайшую перспективу.

Чтобы долго не ходить вокруг да около приведём главное положение предложенного проекта постановления. В нём говорилось (см. например «Омский вестник», №120 от 18 июня 1918 г.):

«Вследствие чрезвычайных обстоятельств вся власть в Омске и в Западной Сибири вверяется одному лицу – диктатору, от которого и зависит назначение лиц на все административные и судебные должности в крае. Порядок этот продолжается до полного конструирования и укрепления на местах Всесибирской правительственной власти. В губерниях и областях немедленно назначаются управляющие таковыми и их помощники». В диктаторы, надо полагать, намечался полковник Иванов-Ринов , но ни никак не правительственный комиссар эсер Кузнецов.

Существующее городское самоуправление, по мнению составителей проекта, необходимо было немедленно распустить, а новое избрать на основе хотя и всеобщего голосования, но, как в старые добрые времена, с введением цензов: возрастного (до 25 лет) и осёдлого (до 2-х лет проживания в той или иной местности). Далее предлагалось отменить все без исключения постановления советской власти и на период до начала работы нового Учредительного собрания вернуться к законам, действовавшим на территории России до большевистского переворота. Исключение из последнего списка, по мнению омских торгово-промышленников, должно было составить лишь положение о выборах в Учредительное собрание; его признали несовершенным (от того, видимо, что депутатами прежнего Собрания стало слишком много большевиков, левых эсеров и эсеров-черновцев) и нуждающимся в доработке специально созданной комиссии. Взаимоотношения с Центральной Россией определялись по схеме: пока в Москве большевики, Сибирь обособляется и управляется самостоятельным правительством*. Отношения с государствами Антанты должны были строиться на добрестстких основах, с сохранением прежних союзнических обязательств, в том числе и по долгам; в обращении к союзникам содержалась просьба оказать белой России неотложную финансовую, экономическую и военную помощь для организации борьбы с германо-большевизмом. Далее, все Советы народных депутатов, за исключением профессиональных союзов, подлежали немедленному роспуску без каких-либо надежд на возрождение. Такова была политическая программа проекта постановления.

_______________

*Ещё 9 июня командующий Степным корпусом П. П. Иванов-Ринов совместно с уполномоченным А. А. Кузнецовым направил телеграмму в адрес Совета народных комиссаров, в ней он сообщил о переходе власти в Сибири в руки Временного Сибирского правительства. Это правительство, говорилось в телеграмме, не стремиться к отделению от России и будет продолжать снабжение центральных районов продовольствием. Однако если Совнарком попробует при помощи своих войск вторгнуться в пределы Зауралья, то эти попытки, предупреждал полковник Иванов-Ринов , «я встречу вооруженной силой и тогда движение продовольственных грузов в Россию будет приостановлено».

В экономическом блоке содержались рекомендации Сибирскому правительству по полной денационализации предприятий и возвращении их прежним владельцам, за исключением тех, которые были переданы под государственный контроль вследствие финансового банкротства. Проект постановления также предполагал отмену государственной хлебной монополии и введение свободных цен на продовольственные продукты.

Ну и, наконец, последнее, на чём стали настаивать омские правые, это – формировать национальную Сибирскую армию на основе прежнего, царских времён, дисциплинарного устава, предполагавшего полное и

беспрекословное подчинение нижестоящих чинов вышестоящим командирам.

Справедливости ради нужно отметить, что в прениях по проекту постановления, который был принят большинством голосов, не все выступавшие выразили единодушное согласие с выдвинутыми в нём положениями. В конечном итоге, сам председатель собрания Буяновский , а с ним и ещё группа в 30 человек проголосовали против принятия проекта в целом, выразив своё особое мнение по двум пунктам: введение единоличной диктатуры и ликвидация государственной монополии на торговлю хлебом. Появление такой оппозиции, ставшей для некоторых достаточно неприятной неожиданностью, было, впрочем, вполне объяснимо. Дело в том, что Николай Буяновский всегда числился в среде омских кадетов за белую ворону и считался представителем левого крыла в партии, более того в пору своей беззаветной студенческой молодости Николай Демьянович даже увлекался, было время, идеями эсеров, но потом стал управляющим банка и о своих социалистических взглядах ему пришлось надолго забыть. Являлся он приверженцем и великих потанинских замыслов по поводу автономии Сибири, что в кадетской партии всегда считалось не комильфо, то есть немного дурным тоном. А однажды, несмотря на опасность угодить в опалу и лишиться хорошо оплачиваемого банковского «соцпайка» от царского колониального режима, Буяновский в числе немногих общественных деятелей нашего края даже выступил против так называемого Челябинского тарифного перелома*.