Дмитрий Надточий - Орден Дракона vs Османы. «С Крестом и Мечом»

После этого успеха венгры подверглись атаке османской конницы, вероятно, провинциальных сипахов, которые двинулись вперед со своей пехотой. Дворцовые полки Баязида, вероятно, еще не вступали в дело, и исход сражения пока был еще не определен, когда военачальник османских вассальных подразделений Стефан Лазаревич послал своих сербов в атаку. Они нанесли удар по направлению к главному венгерскому знамени, которое держат знаменосец Миклош Гараи, и свалили его. Стремление убить знаменосца и повалить вражеское знамя характерно для средневековых войн, и особенно, для мусульманских войн в течение столетий. Несколько источников свидетельствуют, что сербское нападение было формой засады и, возможно, началось из лесистой области у самою начала низины, где еще до начала битвы располагались войска Стефана Лазаревича, влево от позиции Баязида. Если так, то они ударили венгров во фланг или тыл. Столкновение было решительным и кровопролитным, про него Шильтбергер ясно написал: « Когда все пешие солдаты (турки) были убиты, король двинул свою колонну дальше, сминая вражескую конницу. Когда турецкий король увидел приближение короля венгерского, он был готов бежать, но герцог Сербский, известный еще как деспот, видя это, пошел на помощь турецкому королю с 15000 отборных воинов и многими другими знаменами, и деспот атаковал со своими людьми знамя короля и опрокинул его ».

Месть Баязида

Как только знамя венгерского короля пало, венгры поняли, что они находятся на грани поражения и уговорили Сигизмунда оставить поле, вначале их отход по направлению к реке, казалось, проходил в строгом порядке, большинство из дворян и командиров поднялись на борт судов с минимальными трудностями.

Маленькая лодка, принадлежавшая госпитальерам, доставила венгерского короля на борт галеры венецианского адмирала Мочениго. Согласно воспоминаниям бургунда Бертрана де ла Брокье, « Двести ломбардийских и генуэзких арбалетчиков сдерживали турок, пока император [Сигизмунд] не укрылся за бортами галеры, стоявшей на Дунае ». Часть воинов заняла последний рубеж обороны на холмах, в то время как другие бежали и преследовались турками между холмами. Османские лучники пускали стрелы по судам, поскольку они захватили крутые откосы на беретах Дуная к востоку от Никополя. Несколько судов было перегружено чуть ли не до затопления, но Иоанну Нюрнбергскому. Герману Цилли, гроссмейстеру госпитальеров Филиберту де Наильяк, архиепископу Грана и Сигизмунду все-таки удалось уйти. Иоанн Гараи, один из лояльных сторонников Сигизмунда высадился на северном берегу и отбыл в Венгрию сухопутным путем, чтобы временно править страной до возвращения короля. Большинству простых солдат повезло много меньше, согласно де ла Брокье, «шесть тысяч валахов и польские рыцари заняли оборону на холме возле императора и были все вырезаны». Упомянутый Шильтбергер видел катастрофу «из первых рядов»: « Когда конница и пехотинцы увидели, что король бежал, многие также побежали к Дунаю и всякими способами пытались сесть на корабли. Но суда были переполнены и не могли больше никого принять на борт, и когда беглецы пытались взобраться на борт, они [команда] били их по рукам, так что многие тонули в реке». Византиец Дука выдвинул свою версию, основанную на османских воспоминаниях, написав, что «оставшиеся в живых бежали к Дунаю, где большинство бросилось в реку и утонуло ».

Здесь стоит отметить, что Дунай – большая река, ее ширина в районе Никополя составляла около километра. В сентябре уровень воды в реке стоял низко, так что вблизи Никополя, чуть ниже по течению, на реке было немало отмелей и больших островов. Перебраться на них вплавь было вполне реально. И фактически довольно много крестоносцев убежало, в том числе, и многие из франко-бургундского авангарда. Заявление Шильтбсргера, что « тех, кто не мог пересечь реку и достичь судов частично были убиты, по большей частью были взяты в плен » (включая самого Шильтбергера) субъективно и вводит в заблуждение. Среди тех, кто не попал на корабль, но и не оказался в плену, был польский рыцарь Святослав. Он, вероятно, скинул свои доспехи перед тем, как броситься в воду. Подплыв к одному из судов крестоносцев, он по сброшенному канату попытался подняться на борт, но тут один из членов команды ударил его по руке топором (к счастью, ранил, а не отрубил), Святослав упал в воду, но не утонул, а поплыл на другой берег, возможно, на остров», потом перебрался в район, где не было турков, и по суше вернулся на родину. Аналогично перебрались через реку другие рыцари, включая Стибора Стиборича, Томаса Кульски, Деметриуса Бебека, и Иоанна Паштоха. Двух последних Сигизмунд назначил грандпалатином (палатин – венгерская придворная дворянская должность с судебными и внешнеполитическими функциями) и грандканцлером на время своего отсутствия. По-видимому, они перебрались на северный берег и вернулись обратно в Венгрию по суше вместе с Иоанном Гараи. События, последовавшие после сражения, также были неправильно поняты или искажены в хрониках. В частности, в вопросе о количестве пленных, попавших в османские руки. В турецкий плен попало немало старших командиров крестоносцев – сам граф Неверский, маршал Бусико, Филипп де Артуа и Энжеран де Куси. Но вот что касается рядовых пленных, то западные источники называют цифры от 400 до 12000 человек. Анонимный летописец из Сен-Дени, сообщая, что он был непосредственным очевидцем событий, говорит о 3000, в го время как османскнй хронист Несри, цитируя сына паши Кара Тимурташа, считает; что было взято свыше 2000 пленных. Он также упоминает, что захваченный обьем добычи был просто неописуем. Лично Баязид был немало удивлен роскошью, которую он нашел в лагере крестоносцев, где он и его командиры праздновали всю ночь после победы в одной из самых прекрасных палаток. К сожалению, Баязид также видел и следы резни пленных из Оряхово и Видина. Вид разлагающихся трупов турок и турецких вассалов побудил Баязида дать выход его мести на пленниках-крестоносцах. На следующее утро, 26 сентября, гнев Баязида еше не остыл, и он приказал построить всех христиан, взятых в плен. Согласно мусульманским законам, пленные были имуществом тех, кто их захватил, но каждый пятый из захваченных отходил правителю. Жаку де Крекье или как его чаще называли, Жак де Хейли, это было известно лучше других, поскольку, будучи камергером терцога Бургундского, он командовал отрядом рыцарей и сражениях Столетней войны и служил наемником в османской армии во времена Мурада I. Он хорошо говорил по-турецки и объяснил захватившему его турку, кем он был. Аналогично поступил и Жак де Фей, лорд Турнэ. Они оба были вызваны к Баязиду. Османский правитель попросил их опознать 20 наиболее именитых пленников, за которых можно было получить самые крупные выкупы: крестоносцы были столь великолепно одеты и экипированы, что турки не могли отличить их командиров от рядовых рыцарей. Исходя из этого мусульманского закона, возможно, что Баязид намеревался казнить каждою пятого пленного. Это предположение очень близко к истине. Никакие османские источники не описывают, что случилось потом, так что нам известно только количество выживших пленных. Источники подтверждают, что Баязид приказал казнить всех пленников, оставив только нескольких, за которых он намеревался получить выкуп. Но спустя некоторое время после начала казни османский правитель то ли заболел, то ли решил, что дальнейшее кровопролитие будет гневить его бога… В общем, число пленных, которые были фактически обезглавлены, колеблется от реалистической цифры 300 до эмоциональной, но ничем не подтвержденного числа 3000. Внезапная смена решения турок, возможно, была обусловлена и тем, что крестоносцы обречено шли на эшафот без сопротивления, молясь Богу и подбадривая друг друга, желая друг другу храбрости в последний момент. Турки вовсе не стремились к появлению такого большого числа святых мучеников. В число тех, кого изначально выбрали для казни, сперва входил и Шильтбергер, но ему было только 16 лег. Согласно османской традиции он был слишком молод, чтобы умереть. Вот как это происходило по воспоминаниям Шильтбергера; « Назавтра они предстали перед правителем, каждый привел с собой всех пленных, которых он смог захватить, связав их общим шнуром. Я был одним из трех пленников, связанных шнуром турком, захватившим меня. После того, как из строя были выведены те, за кого предполагали получить выкуп, каждому турецкому воину приказали убить его собственных пленных ». Товарищи Шильтбергера были обезглавлены, но « когда дошла очередь до меня, сын короля (Баязида) увидел меня и сказал, что меня нужно оставить живым. Я был отведен в группу других юношей, и никто до 20 лет отроду не был убит, а мне тогда было 16 лет… Затем я видел лорда Ханнсена Грейфа, баварского дворянина. Он и четверо других пленных были связаны общей веревк ой. Когда они увидели, что их ожидает и какова турецкая месть за причиненные нами потери, он заплакал, но громким голосом продолжал утешать простых кавалеристов и пехотинцев, которым предстало умереть вместе с ним. Восходя на эшафот, он сказал, что кровь наша в этот день проливается за христианскую веру и мы все с божьей помощью вознестись на небо. Сказав зто, он стал на колени и был обезглавлен, вместе с его соратниками».