Игорь Ярмизин - Забытая цивилизация Запада. Издание второе, дополненное

Но со времен императора Константина Римская империя становится христианской. Поэтому концепция изменяется. Теперь признается необходимость служения обеим властям: божественной и земной. Война как таковая продолжает, конечно, считаться злом, но злом, необходимым, во избежание еще большего несчастья. Поэтому войны делятся на дурные и хорошие.

В сочинении «О граде Божьем» святой Августин сожалеет о войне, подчеркивая: кто может размышлять о ней или терпеть ее без душевной боли, воистину утратил человеческие чувства. Но если одни борются молитвой против демонов, то другие сражаются оружием против варваров. Таково требование реальной жизни. Ибо варвары желают уничтожить христианский мир.

Но какие бы ни были обстоятельства, священники не имеют права проливать кровь. Так, Леридский собор в 524 г. осудил на два года покаяния клириков, которые, находясь в осажденном городе, вынуждены были сражаться. В 742 г. декрет Карломана запрещает священникам носить оружие и вступать в армию. Карл Лысый в своем первом капитулярии даже уточняет: дабы они «не проливали ни христианской, ни языческой крови». Тех, кто раньше воевал, запрещено посвящать в сан: пролитая кровь лежала на них до конца жизни.

В целом отношение церкви к участию в войне продолжает оставаться неоднозначным. Уже во времена Карла Великого будущий архиепископ Майнца Рабан Мавр объясняет, что даже убивающие в сражении, по приказу государя, несут долю личной ответственности. Он подчеркивает, что на любой войне многие убийства вызваны жадностью и желанием снискать милость господина в ущерб предписаниям Господа. Поэтому они не полностью простительны.

В X веке солдату, совершившему убийство при исполнении служебных обязанностей, даже на «справедливой» войне, предусматривается наказание в виде 40 дней покаяния. А Фульберт Шартрский за подобное «преступление» требует каяться 7 лет.

Теория и реальность

Итак, поначалу существовала мечта о христианском обществе, организованном в форме двух сословий: первое – обычные люди – трудится и живет под руководством второго сословия, клириков. Они могут руководить, поскольку ближе к Богу, ибо заняты только службой ему. Кроме того, священники различают все оттенки божественной воли. Особенно это относится к монахам, хранителям старинного христианского идеала, не запятнанным скверной.

Но эта мечта рухнула под натиском жестокого мира. И вот уже в 846 году, когда сарацины овладевают Сицилией и грабят Рим, папа Лев IV, отставив молитвы и изыски относительно наказаний за убийство на войне, зовет на помощь франков. Он восхваляет их смелость и отвагу и, помимо прочего, обещает, что «небесные царства не закроют свои врата перед теми, кто примет честную смерть в бою», так как «Всемогущий ведает, что если кто-либо из вас умирает – умирает он за истинность веры, за спасение Отечества и в защиту христиан».

И именно здесь, в этой точке, где встретилось неразрешимое противоречие между христианским идеалом мирного служения небесам и жестокой реальностью, грозившей уничтожить и сам идеал и его носителей, произошло вынужденное слияние христианского миссионера и германского воина.

Помимо идеала, была потребность в справедливости, в защите слабого и обездоленного, особенно женщин, которые преобладали среди «униженных и оскорбленных». Напомним, человек того времени буквально жил посреди разбоя, войн, голода, эпидемий, притеснения сильным слабого. Милосердия церкви, ее утешения и благотворительной помощи явно было недостаточно. Чтобы противостоять земному Аду, нужна была сила. Но сила справедливая. И она возникла. А вместе с ней возник и рыцарский кодекс чести.

Как становились рыцарями

Вплоть до XII века путь в Защитники был открыт для каждого, кто проявит доблесть и другие необходимые качества. Некоторые рыцари даже вышли из крестьян, а кое-кто, наоборот, побыв рыцарем, вновь стал крестьянином. По причине, например, разорения, утраты коня и оружия. В те времена удавалось даже подняться с самого социального дна и стать аристократом. Бывало, за особые заслуги сеньор позволял жениться на своей дочери. Или родственнице. Приданого за них обычно не давали, но воин, происходивший из простых и даже «подлых» людей, породнившись с сеньором, «облагораживался» и допускался, пусть на самой скромной роли, в мир господ, откуда лежал путь в рыцари.

В середине XII века Оттон из Фрейзинга все ещё удивлялся тому, что в Ломбардии без колебания вручают «рыцарское оружие и рыцарское звание» простым горожанам, ремесленникам и даже чернорабочим. Позже такой «социальный лифт» практически исчез, и рыцари рекрутировались в подавляющем большинстве случаев из благородных семей.

Но, как бы путь к заветным золотым шпорам ни начинался, он был исключительно труден. Рассмотрим самый простой вариант: дворянский. То есть человек родился дворянином, и его изначально готовят к военной службе. Первые семь лет, фактически с колыбели, его приучают к верховой езде, для чего служат деревянные лошадки 37 37 Эти игрушки пережили века. Многие из тех, кто родился в 60-70-е гг. ХХ века, помнят таких лошадок, выпускавшихся советской промышленностью. . По достижению всего лишь семилетнего возраста отец определял ребенка к какому-либо известному воину «на воспитание». Туда, в чужой замок, малец отправлялся уже самостоятельно, верхом на лошади. Обычай посылать на учебу к другим рыцарям был основан на справедливом опасении, что родительские чувства воспрепятствуют по-настоящему жесткому, мужскому воспитанию, которое необходимо, чтобы стать рыцарем.

Расставаясь с сыном на долгие годы, родитель благословлял его и давал примерно такое наставление (вкратце): «Любезный сын, – полно быть домоседом, пора поступить тебе в школу подвигов, но, Бога ради, храни честь; не обесчести рода нашего; будь храбр и скромен везде и со всеми, потому что хвала в устах хвастуна есть хула. Я припоминаю слова одного пустынника, который меня поучал; он говорил мне: гордыня, если бы она была во мне, истребила бы все, хотя бы я обладал всеми царствами Александра, хотя бы был мудр, как Соломон, и храбр, как троянский герой Гектор. В собраниях говори последним и первым бейся в бою; хвали заслуги твоих собратьев: рыцарь, умалчивающий о доблестях собрата, – грабитель его. Будь кроток и добр к низшим; они возблагодарят тебя сторицей; сделают тебя повсюду именитым и славным».

По прибытии в замок, юноша получал звание пажа или валета. Он сопровождал патрона и его супругу на охоте, в путешествиях, на прогулках, был на посылках и даже служил за столом. Помогая камергеру, он устилал комнату рыцаря зимой соломой, а летом тростником, содержал в порядке его кольчугу и вооружение.