Василий Игнатьев - «DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть II. Камышловское духовное училище на рубеже XIX-начала XX веков

2. Дуэт – «Ах, сегодня день ненастный» – исполняли Медведев Е., и Топорков П. [115]Акком[панировал]. Богомолов Гр.

3. «Давно малиновки звенят», муз[ыка] Тальяфико, solo Медведев Е., аккомп[анировал] Богомолов Гр.

4. Серенада «Вновь я здесь перед тобою», муз[ыка] Речкулова, исп[олнял] solo Топорков П., акк[омпанировал] Богомолов Г.

5. Народные песни: «Выйду-ль я на реченьку и др. Скрипка – Боголепов Виталий, балалайка – Игнатьев Николай, акк[омпанировал] Богомолов Гр.

6. Рояль – solo – «Песни без слов» Мендельсона-Бартольди [116]№№ 6 и 12, исп[олнял] Богомолов Гр.

Здесь не указаны номера, исп[олненные] на bis . Все участники этого концерта были ученики М. М., и всем, кто знал об этом, казалось, что где-то тут, на концерте, невидимо присутствовал он, кто воспитал в них в начальной форме их таланты.

Михаила Михайловича «нашёл» для Камышловского дух[овного] училища и «привёз» из Москвы б[ывший] смотритель училища Михаил Николаевич Флоров. Это было в начале последнего десятилетия прошлого девятнадцатого века. Выбор М. Н. Флорова был как нельзя лучше удачным. Едва ли в каком другом духовном училище б[ывшей] Пермской губернии, кроме Камышловского дух[овного] училища, так удачно был разрешён вопрос с обучением пению и музыке, как это было в последнем.

[ [117]]

М. М. прибыл на работу в Кам[ышловское] дух[овное] уч[илище] по окончании Московского синодального училища совсем молодым юношей, каким мы видим его на снимке выпускников училища 1896 г. и ему пришлось «видети кончину» его в 1918 г. Синодальное училище давало очень серьёзную музыкальную подготовку. В нём работал [А. Д.] Кастальский [118], его посещали П. И. Чайковский и [Н. А.] Римский-Корсаков. По окончании Синодального училища, М. М. прибыл на работу полный энтузиазма, сил, которые он щедро отдавал и отдал духовному училищу. Он был свидетелем и участником почти всего периода существования дух[овного] училища за тридцать один его год, и сам был, можно сказать, «живой историей его». Приходится поражаться, как в его памяти сохранились имена, характеристики и даже судьбы многих, многих его учеников. В его «архиве» хранится много ценных материалов не только из истории духовного училища, работа в котором составила только первую и при том меньшую половину его музыкальной деятельности в Камышлове, но и по дальнейшей ещё более продуктивной его деятельности в различных культурных учреждениях города. По ним можно написать историю музыкальной жизни Камышлова за полстолетие, и в этой истории по заслугам почётное место должно быть отведено маститому пенсионеру в настоящее время – Михаилу Михайловичу Щеглову.

Михаил Михайлович до сих пор, в возрасте далеко за восемьдесят лет, сохранил светлый ум, интерес к музыкальному делу и широкую, прямо энциклопедическую осведомлённость о состоянии музыкального дела как в прошлом, так и в настоящее время. Его в полном смысле слова можно назвать патриархом музыкального дела в Камышлове.

И вот прошло уже шестьдесят лет – и каких шестьдесят лет, когда мы расстались со всеми своими учителями и воспитателями. Нет уже «бурсы». А всё-таки добром хочется помянуть всех тех людей, которые пестовали наше детство и юность. Пусть бывали иногда мрачные случаи жизни в эти годы, но мудрое изречение, которое мы выработали ещё в юности:

«Наставникам, хранившим юность нашу, не помня зла, за благо воздадим»– остаётся в силе и по сей день.

3/VI 1962 г. 5 час[ов] 45 мин[ут].

Духовные училища в системе учебных заведений духовного ведомства представляли низшее её звено. Чтобы представить себе положение этого звена в общей системе, включая высшую ступень его – духовную академию, достаточно сказать, что за четырьмя годами его следовало ещё за ним десять лет среднего и высшего образования: 6 лет в дух[овной] семинарии и 4 года в духовной академии. Нужно учесть, что для поступления в него требовалось ещё трёх-летнее обучение в сельской школе.

Духовные училища прямой задачей своей ставили подготовку в дух[овную] семинарию, но по окончании их абитуриенты получали возможность поступать в псаломщики, с известной дополнительной подготовкой – в сельские учителя и на должности низших государственных чиновников.

Из общеобразовательных предметов в них были основными арифметика и русский язык. И тот, и другой предмет изучались в полном объёме, а по русскому языку изучалась даже периодическая речь. География была представлена в объёме обзора рек, морей, гор, городов с введением в общий курс физической географии.

Большое количество часов было отведено на изучение классических языков. На преподавателей дух[овного] училища по этим предметам возложена была вся черновая работа по изучению этих языков. Так, по греческому языку преподаватель должен был подвести учеников уже на первом курсе семинарии [к изучению] «Воспитания Кира» Ксенофонта, а преподаватель латинского яз[ыка] – к чтению «Энеиды» Вергилия Марона. Для преподавателей этих предметов это была на самом деле «сизифова работа».

Из предметов богословских изучались: Священная история Ветхого Завета (1 кл[асс]), Священная история Нового Завета (II кл[асс]), Устав и катехизис (III и IV кл[ассы]). В I кл[ассе] изучали [церковно-]славянский язык (его грамматику). Особое место занимало пение в течение всех четырёх лет. Преподавание его имело в виду подвести ученика к работе псаломщиком. В основе науки было изучение гласов, канонов, пения по «Октоиху». Это было не меньшим, если небольшим «сизифовым трудом» и для преподавателя и для учеников. Что стоило одно изучение «запевов» по гласам. Здесь приходится признаться, что, не изучая ещё психологии (она изучалась в III кл[ассе] семинарии) и не будучи ещё знакомым с приёмами «психотехники», мы уже пользовались её приёмами: так чтобы запомнить мотив «запева» по третьему гласу – «Исповедатися имени Твоему» – мы в уме пели: «Наши-то с дровами приехали». Высшим достижением считалось – пение «богородичнов» по «Октоиху». Был учебник «сольфеджей». Упражнялись, например, в пении «фугой»: «Кто тя может избежати смертный час».

Во втором классе введено было чистописание.

Излишне говорить о том, что всё изучение предметов основано было на зубрёжке. Только по двум предметам было нечто похожее на практику, это: а) по Уставу давались задачи на определение порядка богослужения по «Триоди постной» и «Триоди цветной», а также на подыскание тропарей [120]и кондаков [121]на часах; б) по географии мы вычёркивали карты с занесением рельефа. Карты вычерчивать нам давалось в виде домашней работы на срок, причём по традиции мы старались их выполнить художественно в красках на александрийской бумаге. Это да ещё рисование слова «отпуск» недели за две до него – были два случая, когда нам предоставлялись возможность показать свой художественный талант в графике.