Рой Медведев - Революция и Гражданская война в России 1917—1922

В связи со сказанным выше возникает вопрос и о периодизации истории революционной борьбы в России. В советской историографии период Гражданской войны датируется обычно 1918–1920 годами. Что касается событий 1921 года, то уже события первых месяцев этого года излагаются в разделе «Начало мирного социалистического строительства». Затем идет раздел «Переход к НЭПу» [10] История КПСС: в 6 т. Т. 4. Книга 1. М., 1970. . Не оспаривая того очевидного факта, что именно с весны 1921 года в Советской России начался переход к НЭПу, нельзя согласиться и с утверждением, что Гражданская война кончилась у нас в стране сразу же после разгрома войск генерала Врангеля в Крыму в ноябре 1920 года.

Уже осенью 1920 года в Советской России начали возникать новые крупные очаги гражданской войны, опасность которых для власти большевиков была порой не меньшей, чем от «походов Антанты». Так, например, на большой территории Центральной России с центром в Тамбовской губернии еще в августе 1920 года началось большое крестьянское восстание, получившее название «антоновщины» – по имени возглавившего это восстание эсера Александра Антонова. Восстание шло под лозунгами «Долой продразверстку!», «Да здравствует свободная торговля!», и в отрядах восставших крестьян было около 20 тысяч человек. Это восстание удалось подавить, только бросив против него отборные части Красной армии в 40 тысяч штыков и сабель. Применялось даже химическое оружие. Крестьянским по своей основе было и движение, возглавляемое Нестором Махно и охватившее крупные районы Юго-Восточной Украины. Не рассматривая здесь всей сложной истории этого движения, отметим только, что основная борьба между отрядами Махно и частями Красной армии происходила уже после разгрома войск генерала Врангеля в Крыму. В военных действиях против Махно принимала участие не только Первая, но и Вторая конная армия. Только в августе 1921 года последний отряд Махно, прорвав окружение, ушел через Днестр в Румынию. Менее крупные, но многочисленные восстания происходили в это же время на Дону и Северном Кавказе, в Поволжье и Сибири, а также в Средней Азии.

К этой же волне военных мятежей и крестьянских восстаний следует отнести и знаменитый Кронштадтский мятеж, который вспыхнул в марте 1921 года и охватил б о льшую часть гарнизона Кронштадта и экипажи многих кораблей Балтийского флота. И здесь главными лозунгами были: «Свобода торговли», «Перевыборы Советов», «Советы без коммунистов», «Свободная деятельность левых социалистических партий» и др. На стороне восставших было около 30 тысяч матросов и солдат, два линкора, более ста пулеметов и 140 орудий береговой обороны. Как известно, для подавления восстания была восстановлена 7-я армия численностью в 45 тысяч человек, которая штурмом овладела крепостью Кронштадт. Решения Х съезда РКП(б) о переходе к новой экономической политике, о замене продразверстки продналогом, о постепенном расширении свободной торговли и т. п. далеко не сразу остановили эти разрозненные, но массовые восстания и мятежи. Во-первых, о решениях съезда российская деревня узнавала далеко не сразу. Во-вторых, во многих отдаленных районах страны и, в частности, в Сибири взимание продразверстки продолжалось до осени 1921 года. Таким образом, 1921 год был переходным – это был первый год новой экономической политики и последний год Гражданской войны.

Моя книга о революции была издана в 1978–1979 гг. не только в США, но также в Мексике, в некоторых странах Европы и в Японии. Она вызвала много откликов и рецензий, в которых содержались как положительные оценки, так и различные замечания. Хотя я получил в Москве лишь небольшую часть из опубликованных рецензий, общий характер замечаний, как я могу предположить, был одинаков во всех публикациях.

Часть рецензентов выражала сожаление, что они не нашли в книге каких-либо новых и сенсационных документов и материалов, неизвестных ранее специалистам по истории Русской революции 1917 года. Я не могу согласиться с этими упреками, так как я не ставил перед собой таких задач. Авторское название книги было: «Революция 1917 года в России: проблемы, особенности и оценки». Мне кажется, что содержание книги в основном отвечает этому скромному названию. Многие рецензенты бросали автору упрек в том, что он не развенчивает в своей книге В. И. Ленина, что он остается «убежденным ленинцем» и продолжает, несмотря на отдельные критические замечания, оценивать Ленина как великого революционера, изменившего своей борьбой судьбу России и всего мира. Я не могу согласиться и с этими замечаниями. Я не считаю, что мне подходит определение «убежденного ленинца» и предпочитаю говорить о себе как о независимом социалисте. В своей книге я пишу о том, что отвечает моим убеждениям и моему пониманию событий 1917–1918 гг. Я совершенно не согласен с теми оценками Ленина, в которых он изображается как человек, думающий прежде всего о личной власти, о господстве над Россией и чуть ли не над всем миром, как человек, преследующий какие-то свои эгоистические цели. Хотя я мог бы сегодня сказать многое об ошибках и просчетах Ленина как политика, о его жестоких распоряжениях и его участии в красном терроре и т. п., но из всех известных мне фактов я вынес убеждение о том, что для Ленина проблемы его личной власти занимали третьестепенное, если не десятистепенное место. Ленин был, безусловно, человеком одержимым до фанатизма, но он отнюдь не был одержим какими-то личными честолюбивыми или тщеславными замыслами; он был человеком по-своему глубоко идейным и стремился к осуществлению социалистического идеала, как он его понимал. Он считал капиталистическое общество глубоко несправедливым и боролся за его уничтожение. Он немало преуспел в этом даже в крайне трудных условиях. Вопрос о том, что получилось в конечном счете в нашей стране после победы революции и победы в Гражданской войне и в какой степени современный «развитый», «реальный» социализм или «начальная ступень зрелого социализма» соответствуют тем идеалам, которые пытался осуществить Ленин, – это особый вопрос, далеко выходящий за рамки моей книги. Народы Советского Союза прошли после 1917 года через очень большие испытания, но это обстоятельство не опровергает наличия у российских социал-демократов начала XX века, и в том числе у Ленина, самых благородных помыслов и самых благих намерений.

Я не хотел даже ставить в своей книге вопрос о роли пресловутых «немецких денег» в подготовке Октябрьской революции. Этих денег не было у большевиков. Оппонентам большевиков не удалось представить в защиту своих обвинений ни одного убедительного документа. В том, что касается средств на революционную деятельность, Ленин и большевики никогда не были особенно щепетильны. Еще во времена революции 1905–1907 гг. Ленин санкционировал ограбление банков и денежных фургонов – «на нужды революции». С согласия Ленина большевики организовали изготовление фальшивых купюр. Большевики принимали деньги отдельных купцов и капиталистов, которые по каким-либо личным причинам готовы были помогать левым партиям. Поэтому при определенных условиях и гарантиях Ленин мог бы согласиться и на получение «немецких денег» – на поддержку русской, а затем и германской революции. О такой помощи шли разговоры в недрах германского генерального штаба, но реальных миллионов немецких золотых марок никто большевикам не выделял, а была лишь очень скромная помощь от немецких социал-демократов. На этот счет имеются убедительные исследования американских и немецких историков, а также французского историка и политика Бориса Суварина [11] Souvarine B. Est et Gwest. Paris, 1976. № 570, 1—15/IV. .