Хачик Даштенц - Зов пахарей

И вот в одно прекрасное утро он объявился на ереванской улице.

Красивый высокий старик, легендарный фидаи, которого все называли полководцем.

Вот только оружия при нем не было.

Была лишь трость, на которую он опирался порой. Город казался ему незнакомым. Сменились поколения. Он не видел знакомых лиц. Как-то ему послышалось брошенное шепотом: «Полководец Махлуто, из Франции приехал», – два старика, кинув на него удивленный взгляд, быстро скрылись.

А новые – они были совершенно другие. Они были подтянутые, быстрые и, казалось, не имели ничего общего с прошлым, для них существовало только настоящее и будущее. Они даже говорили иначе. И хотя это была та же армянская речь, но произношение другое, непривычное для него. И он даже порой кое-чего не понимал.

Медленно шел он по улице, и в памяти звучали голоса прошлого. Вся Мушская долина прошла перед его глазами – дом за домом, род за родом. Он помнил каждый двор и цвет дыма над каждым ердыком. То был Сасун. В просторных, огромных трехах прошел перед его глазами князь Спаханац Макар. Он услышал шаги Гале.

Он оперся на палку, вытащил из кармана синий платок, вытер лоб. И чуть не упал. Он, ни разу не падавший в бою, чуть было не растянулся на тротуаре. Но кто это бежит к нему, задыхаясь? Он услышал знакомый голос: «Полководец!» – и какой-то мужчина обхватил его крепкими руками.

– Это ты, Барсег? – И Махлуто прижал к груди своего конюха, поседевшую голову своего старого боевого друга.

– Узнал, что ты приехал. Побежал домой, взял кисет с табаком… и вот.

– Где ты живешь?

– В селе Воскетас, в Талине это.

Полководец помолчал, потом спросил:

– Что стало с Фетара Исро?

– Его давно уж нет.

– Тер-Кадж Адам?

– Его тоже нет.

Махлуто всхлипнул.

– О Каро не спрашиваю, – сказал он, надевая шапку, – потому что знаю его историю. Он и Звонкий Пето примкнули к курдам, но восстание в скором времени было подавлено, а Салим-бек (так в последнее время звали Шейха Зилана) был обманут и похищен. А ты знаешь, кто был Шейх Зилан? Наш старый гайдук Бриндар из села Харамик, тот, что разжигал бездымный огонь в Марникском лесу, тот самый, что мечтал о том дне, когда Геворг Чауш позволит ему участвовать в открытом бою.

Восстание Шейха Зилана потрясло весь мир. Вот что такое свободолюбивый армянин-фидаи! Рядом с Шейхом Зиланом находились курд Хасано, айсор Абдело. В последнее время на склонах Масиса появился курд по имени Колоз. Он всюду ходит со своей женой. Колоз – это тот самый Амино, на свадьбе которого мы насмерть напугали Али-бека. Амино потом убежал в Фархин и долгое время слал нам серу и порох. Все трое – курд Хасано, айсор Абдело и Колоз – были убиты под Орговом, когда шли с Шейхом Зиланом на Ван. Словом, долго рассказывать. Шах Реза отдал Малый Масис, тем дело и кончилось.

– А в каком направлении увезли Салим-бека – хоть это известно?

– В последний раз его видели в тех краях, где провел свои последние дни Ад Чоло.

– А Каро и Пето живы?

– Они из Персии перешли в Багдад, а из Багдада – в Ливан. Каро жил под чужим именем и прятался, потому что убил в Персии одного английского офицера: англичанин в его присутствии похвастался, что самолично расстреливал в прикаспийских степях Степана Шаумяна и его товарищей. Пето иекоторое время прожил в Гамишли и Алеппо. Под конец обосновался в Бейруте. Там же, в Бейруте, жили Цронац Мушик и много других видных гайдуков из Сасунского полка. Последние годы Звонкий Пето был пасечником при Антилиасской церкви. Каждый год он переходил границу, через Тигранакертское поле, добирался до Сасуна; испив воды из Андокского родника, набирал полный кувшин для Каро и снова возвращался в Бейрут. Кто еще так любил родной край?..

– И они умерли?

– Оба. Борода – в городе Гамадане, это в Персии, а Пето – в Бейруте. И оба до последней минуты тосковали по родине. Может быть, мы во многом ошибались, Барсег… Возможно, мы избрали неверный путь, но помыслы наши были чисты и суд – справедлив. И не прав будет тот, кто обвинит нас, не попытавшись разобраться, какое это было время и в каких условиях мы боролись.

Нас было несколько десятков или сотен землепашцев из долины да столько же горцев, мы дрались за честь нашего народа, за его свободу и теперь стоим перед судом истории, на виду у всех с чистой совестью. Пройдемся немного, Барсег, – предложил Махлуто. – Мне все хочется обойти, так много еще надо увидеть… Ты сказал, что принес мне табаку, спасибо, его хватит на несколько месяцев. Я привез с собой французские сигареты, возьми попробуй, может, понравятся. Мне они не по вкусу, коробка красивая только, а табачного духа нет… В Армении из наших краев много народу живет? – спросил Махлуто, останавливаясь.

– Много, полководец. Около ста пятидесяти тысяч мушцев в Армении, столько же сесунцев, старых и молодых”.

– Отрадно слышать. А что тебе известно об Аджи Гево.

– Если верить слухам, поначалу Аджи Гево был сторожем на каменоломнях возле озера Тохмахан. В черкеске, с длинным чубуком в руках, с вечным своим «ло-ло» на устах. В последние годы, говорят, жил в Батуми, там и умер. Невестка Аджи с детьми живет там… Ты о себе расскажи, полководец, где ты остановился?

– У Гариба. Помнишь того паренька, телохранителя матушки Сосе? Гариб из Франции сюда приехал еще десять лет назад, живет на улице Фирдоуси. Ему рассказали, что Андраник, когда ехал в 1916 году к наместнику, на несколько часов привязал своего коня в подвале одного дома. И Гариб поселился в этом доме. Он встретил меня на вокзале и сразу повел к себе.

Беседуя, они дошли до улицы Фирдоуси и расстались. Барсег поехал обратно в село, пообещав приехать в скором времени.

Смотритель в городском саду Молодой секретарь райкома не успел войти в свой кабинет, как секретарша доложила, что его хочет видеть какой-то репатриант из Франции.

– Пригласи.

С тростью в руках тяжелой поступью вошел в кабинет старый воин. Секретарь райкома встретил его у дверей.

– Парень, ты мушец, говорят? – обратился к нему полководец.

– Мушец. А вы кто будете?

– Я Махлуто.

– Полководец Махлуто?

– Он самый, уроженец Муша.

Настоящий мушец никогда не может устоять перед натиском чувств, тем более если видит перед собой земляка. Секретарь райкома пожал руку знаменитого полководцу и усадил его на диван.

Махлуто пристроил рядом трость и вытер платком мокрый лоб.

– Курить можно? – спросил он.

– Отчего же нет? Пожалуйста.

Полководец свернул цигарку и не спеша закурил, хотя вид у нето был сильно взволнованный. Успокоившись немного, он сказал:

– Ну, расскажи, из какого же ты села мушского?

– Из Хасгюха.

– В Хасгюхе четыре квартала было – Тунджо, Марахбюр, Хажурик и Верхний, иначе – Гаврцоц. В котором из них жили твои родители?