Хачик Даштенц - Зов пахарей

Из Африки прибыл Харзо («Йя Маратук»), тот, что увез в Гану сделанный Андраником стул.

И Гибон был здесь, тот самый английский полковник, который замерзал в снегах Зангезура. Забыв про то, как наказал его некогда Андраник, старый служака прибыл в Париж из своего родового замка. Он привез с собой книгу «Белый всадник», в которой описал полководца Андраника и его победное шествие из Гориса в Эчмиадзин.

«Это был человек совершенно особенный, он отличался от всех, кого я встречал на Кавказе, – писал он в этой книге. – В Андранике был какой-то магнетизм, притягивавший всех, и я с первой же минуты поддался его обаянию. Его войско было первое настоящее войско, которое я видел на Востоке. Не будет преувеличением, если скажу, что этот армянский полководец был самой трагической, героической и характерной фигурой из всех, порожденных мировой войной».

Поодаль от всех, опустив голову, шел человек, прибывший по этому печальному поводу из далекой Калифорнии. Это был Мехмед-эфенди. Он несколько раз пытался подставить плечо под гроб, но каждый раз гроб, коснувшись его пальцев, поднимался вверх, словно улетал в небо. Даже в объятьях смерти Шапинанд был на недосягаемой высоте. Он был рожден для орлиных полетов и угасал как орел, – в высоте.

Процессия дошла до Пер-Лашеза. Махлуто сказал прощальное слово, и бывшие фидаи дали прощальный залп, Французские солдаты последовали их примеру.

После смерти Андраника Махлуто навсегда распрощался с Лос-Анджелесом и гостиницей «Путник мушец» и поселился в Париже. Долгие годы провел он в том городе, возле могилы любимого полководца. Многих прославленных храбрецов видел он в своей жизни, но такого отважного патриота, как Андраник, никогда больше не встречал. Много стран он обошел, много городов повидал, но только один город остался в сердце и в памяти – любимый Муш.

И грезилась ему всю жизнь Мушская долина, и виделся ему недосягаемый цветок – страна Армения.

Гибель синего жеребца Хозяин гостиницы «Путник мушец» господин Левон остался во Фрезно, можно сказать, совсем один. Хотя армян вокруг было много. Они по-прежнему собирались в его ресторане. И по-прежнему здесь звучали армянские песни, и по-прежнему Мехмед-эфенди отправлялся под вечер собирать бездомных путников.

Постарел Мехмед-эфенди.

Вот уж два месяца как занимался он непривычным делом. Полководец завещал свой меч Историческому музею Советской Армении, а коня подарил господину Левону. Хозяин гостиницы поручил смотреть за конем Шапинанда Мехмеду-эфенди. Каждое утро старик Мехмед мыл Аслана холодной водой, чистил его скребницей, прогуливал, кормил. Туристы приходили в гостиницу господина Левона посмотреть на легендарного коня. Говорили, что под седлом у этого скакуна есть след от ладони Мосе Имо. А еще говорили, что вроде бы Мосе Имо, вместо того чтобы три раза ударить пятерней по крупу Аслана, ошибся и ударил всего лишь два раза, и поэтому конь скоро умрет. И без того он прожил куда больше обычной лошади.

В первые годы жеребец айсорского старейшины был таким норовистым, что Молния Андреас еле справлялся с ним, несмотря на двойную узду. Однажды в Рахве-Дуране конь изловчился и укусил Молнию Андреаса в плечо. Андреас во время битв при Дилмане и Багеше с сожалением заметил, что с конем действительно приключилась какая-то роковая ошибка и это ускорит его гибель. Старый гайдук верил, что если бы Мосе Имо ударил рукой по спине лошади три раза, тогда вообще ни одна живая душа на свете не смогла бы обуздать Аслана и он умчался бы в небо, сокрушая все на своем пути.

Из Франции в Америку приехал знаменитый скульптор. Он собирался лепить скульптуру всадника-гайдука на коне. Эта скульптура предназначалась для могилы Шапинанда на Пер-Лашезе. Господин Левон приказал Мехмеду-эфенди взять коня Андраника на побережье, возле Лос-Анджелеса.

Скульптор поставил Аслана возле громадного утеса и с воодушевлением принялся лепить. Темно-феолетовые волны океана ударялись об утес и, превратившись в белую пену, с шумом откатывались обратно, обрушиваясь на набегающие волны.

Вечером, когда скульптор почти закончил работу, Аслан вдруг бросился с утеса в морскую пучину.

Мехмед-эфенди, не мигая, с волнением следил за ним. «Сейчас поплывет обратно», – подумал он, но конь уплывал все дальше.

«Нет, он уже не вернется», – и Мехмед-эфенди вздрогнул. Он сбросил с себя одежду и прыгнул следом за конем в воду.

Конь был уже далеко, и только белая его грива и хвост виднелись в волнах. И поплыл за ним Мехмед-эфенди. Он плыл быстро, стараясь догнать коня. Руки его устали. «Господи, куда плывет этот конь?.. Аслан, вернись, куда ты, Аслан!» – кричал старик, безнадежно молотя кулаками по воде. Но конь словно слился с волнами, задрав над водой маленькую красивую голову, он словно мчался рысью по синим холмам.

Совсем выбился из сил старик Мехмед. Руки уже не слушались его. И зачем это захотелось несчастному старику выхватить из пасти океана утопающего жеребца?.. Собравшиеся на берегу люди видели, как он пытается доплыть до коня и не может. Увы, он уже не мог доплыть ни до Аслана, ни до песчаного берега. И разве возможно это – оседлать в океане огненного жеребца? Как можно достичь недостижимого? Ах, какую роковую ошибку совершил хозяин гостиницы «Путник мушец»!

Еще немного, и Аслан скрылся из глаз – он пропал за чертой горизонта, где сходились небеса и воды океана. Конь старейшины-айсора, которого не одолел ни Рахве-Дуран, ни сумасшедший ветер зангезурских гор, остался под волнами чужого океана. А через некоторое время не стало видно и Мехмеда-эфенди. Один бил порождением воды и соединился со своей стихией, а другой стал ее жертвой. Погибли конь героя и учитель-вероотступник из Манаскерта.

В кармане пиджака, брошенного на берегу, нашли вымокшую бумажку, на которой с трудом прочли: «Хочешь, возьму тебя с собой в нашу страну, увидишь, что это за бесподобный край, что за народ живет там. Стоит умереть ради него».

Это написал Геворг Чауш, но кому и по какому поводу, так и не узнали.

Внизу была приписка: «Я ради этого народа ислам принял. Прости меня, грешного, господи! Мехмед-эфенди».

Возврощение В сентябре 1947 года из Франции в Армению приехал старик в военной форме. Он сел на пароход в Марселе с первой партией армян-репатриантов.

Всего лишь днем раньше он был в Париже. В этот день он был, наверное, единственным человеком во всем городе, который ранним утром пришел на Пер-Лашез. Он хотел сказать последнее «прости» всаднику на каменном коне, своему полководцу.

В годы второй мировой войны старый воин помогал французскому Сопротивлению в борьбе с фашизмом. Знакомые не советовали ему покидать сейчас Францию, но он тайком от них сел на пароход. Он просто умолял отвезти его в Армению.