Александр Дюма - Сальватор

- Княгиня, кажется, согласилась, чтобы я стал ее исповедником, отвечал аббат.

- Что значит - кажется? - удивился иезуит - Княгиня не слишком разговорчива, - продолжал аббат. - Вы, ваша милость, должны это знать. Я не могу точно сказать, какое впечатление у нее сложилось по моему поводу, вот почему я вам и ответил кажется, княгиня согласилась.

- Вы закрепились в их доме?

- По мнению маркизы де Латурнель - да.

- Тогда таково должно быть и ваше мнение. Не будем больше к этому возвращаться. Я вас пригласил затем, чтобы дать указания, как вы должны себя держать с госпожой де Ламот-Гудан.

- Я жду ваших приказаний, монсеньер.

- Прежде чем приступить к делу, скажу два слова о средствах, которые я имею в своем распоряжении, чтобы развеять ваши сомнения, - на тот маловероятный случай, если они у вас есть, - и даже при необходимости заменить сомнение преданностью Вас выгнали из Нансийской семинарии. Я знаю почему. Это то, что касается вас. Что же до вашего брата, то, как вам известно, в Антверпене имеется некий Христос Ван-Дейка .

- Ваше преосвященство! - покраснев, перебил его аббат Букмон. - Зачем предполагать, что вам придется прибегать к угрозам? Вы и так можете делать все, что пожелаете, с вашими покорными рабами.

- Я этого и не предполагаю. Я веду красивую игру, ведь я большой игрок! Я раскрываю свои карты, только и всего Аббат поджал губы, и стало слышно, как он скрипнул зубами. Он опустил глаза, но прелат успел заметить, как в них вспыхнул злой огонек.

Монсеньор Колетти выждал, пока аббат придет в себя.

- Ну вот, - сказал иезуит, - теперь, когда мы договорились, выслушайте меня. Жена маршала де Ламот-Гудана - при смерти. Вам не придется долго быть ее духовником. Но, приложив старание и умение, вы сможете обратить минуты в дни, а дни - в годы.

- Я слушаю, монсеньор.

- Когда вы узнаете исповедь княгини, вам станут понятны некоторые мои указания, хотя сейчас они могут показаться вам неясными.

- Я постараюсь понять, - пообещал аббат Букмон с улыбкой.

- Супруга маршала совершила оплошность, - продолжал прелат. - И это оплошность такого рода и такой важности, что, если она не получит на земле прощение лица, которое она оскорбила, я сильно сомневаюсь, попадет ли она на небеса. Вот что я вам поручаю ей показать.

- Должен ли я знать, какого рода этот грех, чтобы внушить необходимость земного прошения?

- Вы это узнаете, когда княгиня вам все расскажет.

- Я бы хотел иметь время подготовить свои доводы.

- Представьте, к примеру, один из тех грехов, который мог бы отпустить лишь сам Иисус Христос!

- Прелюбодеяние? - осмелился предположить аббат.

- Прошу заметить: я этого слова не произносил, - сказал итальянец. - Но если бы это было именно прелюбодеяние, вы полагаете, княгиня получит прощение небес, не добившись его прежде от мужа?

Аббат невольно вздрогнул: он смутно понимал, куда клонит итальянец. Как бы ни был он сам порочен, флорентийская месть епископа его пугала. Вероятно, он лучше бы понял и скорее бы принял яд из рук Медичи и Борджа.

Однако каким бы чудовищным ни представлялось ему поручение, он даже не подумал сделать хоть малейшее замечание: он чувствовал себя зайцем в когтях тигра.

- Ну, вы готовы за это взяться? - спросил итальянец.

- С удовольствием, ваше преосвященство, но я бы хотел понять...

- Понять? А зачем? Разве вы так уж давно приняты в Святой орден, что забыли первую заповедь: Perinde ас cadaver.

Повинуйтесь без возражений, не задумываясь, слепо, повинуйтесь как мертвец!

- Я обязуюсь, - торжественно произнес аббат, - точно исполнить поручение, которое вы мне доверяете, и повиноваться.

- Так, хорошо! - похвалил монсеньор Колетти.

Он подошел к секретеру и достал оттуда небольшой, туго набитый сафьяновый бумажник.

- Я знаю, что вы крайне бедны, - заметил прелат. - Исполняя мои приказания, вы, возможно, войдете в непредвиденные расходы. Я беру их все на свой счет. А когда мое поручение будет исполнено, вы получите в благодарность за свою службу сумму, равную той, что лежит в этом бумажнике.

Аббат Букмон покраснел и задрожал от удовольствия, ему пришлось собраться с силами, прежде чем он коснулся бумажника кончиками пальцев и опустил его в карман, даже не заглянув внутрь.

- Я могу идти? - спросил аббат, торопясь расстаться с итальянцем.

- Еще одно слово, - молвил тот.

Аббат поклонился.

- В каких вы отношениях с маркизой де Латурнель?

- В очень хороших.

- Ас графом Раптом?

- В очень плохих.

- Иными словами, у вас нет ни причины, ни желания быть ему приятным?

- Ни малейшего, ваше преосвященство, скорее, наоборот.

- И если несчастье неизбежно должно произойти с кемнибудь, вы бы предпочли, чтобы это был он, и никто иной?

- Совершенно верно, ваше преосвященство.

- Тогда, аббат, в точности исполняйте все мои указания, и вы будете отмщены.

- А-а, теперь я все понял! - воскликнул аббат, порозовев от удовольствия.

- Тихо, сударь! Мне это знать ни к чему.

- Через неделю, ваше преосвященство, ждите вестей... Куда писать?

- В Рим, на виа Умильта.

- Спасибо, ваше преосвященство, помогай вам Господь в вашем путешествии!

- Благодарю вас, господин аббат. Если пожелание и смелое, то намерение доброе.

Аббат поклонился и вышел через потайную дверь, которую перед ним отворил прелат.

Вернувшись в гостиную, монсеньор Колетти застал там маркизу де Латурнель.

Старая святоша пришла попрощаться со своим духовником.

Тот покончил в Париже со всеми делами и стремился уехать как можно скорее, а потому хотел избежать душещипательной сцены, которую ему собиралась устроить старая маркиза. Он раскрыл было рот, чтобы выразить пожелание или, скорее, представить это как настоятельную необходимость: собраться с мыслями перед опасным путешествием в Китай. Вдруг выездной лакей маркизы поспешно вошел в гостиную и доложил: с г-жой де Ламот-Гудан случился нервный припадок такой силы, что подумали было даже, как бы она не умерла во время приступа.

Его преосвященство пошел красными пятнами, когда услышал эту новость.

- Маркиза! - проговорил он. - Слышите? Нельзя терять ни минуты.

- Я бегу к невестке! - воскликнула маркиза и подскочила в кресле.

- Ошибаетесь! - остановил он ее. - Бежать нужно не к госпоже де Ламот-Гудан.

- Куда же, монсеньор?

- К аббату Букмону.

- Вы правы, ваше преосвященство. Ее душа еще более уязвима, чем ее тело. Прощайте, достойный друг. Храни вас Бог в вашем долгом путешествии через океан.

- Я пересеку его в молитвах о вас и ваших родных, маркиза, - отозвался прелат, сложив руки на груди.

Маркиза укатила в своей карете. Спустя четверть часа коляска, запряженная тройкой почтовых лошадей, увозила его преосвященство Колетти в Рим.