Хамза Есенжанов - Яик - светлая река

Нурым обрадовался: наконец нашел человека, с которым можно поговорить по душам.

- Вы на сколько старше Хакима?

- На три года.

- О, тогда мы с вами одногодки. А где сейчас Хаким? У него была возлюбленная в Уральске, татарка. Очень красивая девушка, Мукарама... Достойная пара.

Нурым не верил своим ушам.

- Хаким за Яиком, - только и смог ответить Нурым.

- Тогда он не хотел оставаться в Уральске. Где-то в земстве работал какой-то его родственник. Хаким говорил, что поступит к нему на службу.

- Мне кажется, он с теми смельчаками, которые против атаманов... Он, наверное, у кердеринцев...

Нурым гордо приосанился, ударил коня камчой, крикнул:

- Ну, понеслись!

Прапорщик пришпорил коня, помчался вслед за Нурымом. Породистая кобыла под ним летела легко, красиво и скоро обогнала мухортого скакуна Нурыма.

- Ну и кобылица у вас! - похвалил Нурым. - Ветер! В скачках участвовали?

- Первый раз на ней, еще плохо знаю повадки. Но рысь легкая, - ответил Сальмен.

Помолчав, Нурым сказал:

- Девушка Хакима едет с нами в обозе.

- Что ты говоришь! - воскликнул Сальмен. - А впрочем, ничего удивительного! Нынешняя весна, точно могучий разлив, все перевернула. Но как Мукарама у вас очутилась?

Нурым рассказал, что с весны она работает в Джамбейтинской больнице, а потом сама попросилась в отряд дружинников и сейчас стала "доктором".

Жоламанов не поверил прапорщику, а Нурым раскрыл ему свою душу, ничуть не сомневаясь в дружеских намерениях нового знакомого. Выросший среди песен, веселья, беззаботных вечеринок, добродушный и доверчивый, Нурым не мог относиться к человеку с холодным подозрением.

- Юная красавица едет навстречу своему счастью. Она на крыльях летит к Хакиму. "Путь суров, Мукарама, ты бы лучше осталась", - говорил я, а она стояла на своем. "Какая же я, говорит, медицинская сестра, если не смогу перевязывать раны воинам, помогать им в беде!" Чистая, невинная, как ангел... - рассказывал Нурым.

Сальмен помрачнел. Нурым ни за что бы не поверил в эту минуту, что где-то рядом их поджидает черная беда. Нет, в своем новом знакомом он не ошибся. Беда подкралась к Нурыму и его товарищам с другой стороны...

3

Когда отряд приблизился к темневшему впереди аулу, солнце уже заходило. У самого горизонта небо будто прорвалось, и показалась узкая, как трещина, алеющая полоска. С запада подул студеный ветер. Степь лишилась своей красоты, зябко съежилась; люди и кони стали сразу странно маленькими. Точно эбелек - перекати-поле, - гонимый ветром к затишью, продрогшие дружинники поспешили скорее в овраг, хоронясь от жгучего дыхания осени.

Когда вернулся Нурым, сотня Орака уже успела устроиться на ночлег. Дружинники заняли половину небольшого аула, расположившегося вдоль оврага. Но, узнав, что сюда едут пятьдесят юнкеров, Орак перевел свою сотню в дальний конец. Юнкерам оставили пять-шесть домишек у самого входа в аул. Крайним стоял большой опрятный дом, сюда и направились командиры вместе с женщинами - сестрой милосердия и поваром. Дом принадлежал зажиточному шаруа. Во дворе бродил скот, из трубы валил дым, но дверь долго не открывали, как будто зимовье было заброшено.

- Кто-нибудь есть? Откройте! Наши женщины замерзли! - прокричал Орак, заглядывая в окно.

Убедившись, что стучит казах, в доме засуетились. Испуганно взвизгнул ребенок.

- Откройте, не бойтесь, мы мирные путники, - подала голос Мукарама.

В доме была одна молодая женщина с маленькой дочерью. Муж и свекор ее уехали за сеном. Заметив солдат издали, она даже не успела загнать овец, не закрыла ворот, испуганно метнулась в дом, наглухо заперла дверь, а окна быстро занавесила половиками, скатертью и жайнамазом - молитвенным ковриком. Девочка стояла рядом, держась за материн подол; увидев незнакомых людей, она завопила во весь голос.

- Иди сюда, не плачь. Не трону я тебя, - начал было утешать Орак, но тут Мукарама подхватила девочку и быстро прошла в комнату. Ребенок мигом успокоился и начал улыбаться.

Однако хозяйка смотрела на Мукараму недоверчиво. "Наверно, русская, знает по-казахски, а может быть, ногайка", - думала она.

Продрогшая Мукарама кинулась к печке. В большом казане что-то булькало, а под казаном с треском горел крупный, сухой камыш. При вспышках по стенам плясали причудливые тени. Давно уже зашло солнце, над аулом повис мрак, но лампу еще не зажгли. Пока горела печка, в доме обходились без лампы и тем самым сберегали керосин. Женщина-повар тоже подсела к печке рядом с Мукарамой и, поеживаясь, держала руки перед огнем.

- Так, бывало, накалялся камин нашего дома в Уральске, - сказала Мукарама.

Молодая хозяйка с удивлением посмотрела на нее.

- Я мусульманка, женге, не бойтесь, - сказала Мукарама, чтобы успокоить молодуху.

Женщина посмотрела на свою дочку, такую же черноглазую, как и сама.

- Тетя по-нашему говорит, Зауреш, - сказала она девочке, вертевшейся вокруг Мукарамы.

Зауреш взобралась гостье на колени, потянулась ручонками к ее белой шапке. Мукарама сняла шапку, надела ее на голову девочке и начала с ней играть, будто старая знакомая. Молодуха зажгла лампу-пятилинейку без пузыря, поставила на край печурки. В доме стало сразу светлей, и уютней, и теплей.

В полумраке за длинной печью гости не сразу заметили вторую комнату. Хозяйка, взяв лампу, прошла туда.

- Проходите, пожалуйста, - сказала она красивой гостье, взглянув при этом на Орака и Нурыма.

В гостиной было чисто, пол деревянный, на нем расстелена кошма, поверх кошмы - мягкие коврики. На почетном месте для гостей были разложены одеяла, тут же лежало несколько пуховых подушек.

- Нам было бы удобней возле печки, - сказала Мукарама, указывая на переднюю.

Если немного отодвинуть ведра, чашки, горшки, седла, хомут, уздечки, вожжи, разбросанные вокруг, возле печки могли бы спать и Мукарама, и повариха, и хозяйка дома со своей дочерью. Ее поддержали джигиты, согласившись ночевать в гостиной.

- Как насчет ужина? - спросил Жоламанов, пришедший позже всех.

В самовар налили воды, разожгли его. В казан спустили мясо, в огонь подкинули кизяку. В прихожей стало совсем жарко, как в бане.

- Ночью, джигиты, по очереди дневалить! - распорядился Жоламанов.

За ужином Жоламанов заговорил с Ораком:

- Нам нужно сначала решить - доверять юнкерам или нет.

Орак покачал головой:

- Я думаю, лучше разделить пятьдесят человек по трем сотням, и пойдем дальше, к Темиру. По пути и приглядимся.

- А если они не согласятся?

- Зачем они тогда искали нас?

- Я уже послал нарочного к Мамбету и Батырбеку. Попросил их по возможности приехать сюда ночью или в крайнем случае - к утру. Они где-то недалеко, видимо остановились у Калдыгайты. Отсюда верст двадцать.