Хамза Есенжанов - Яик - светлая река

- Горе, горе нам, - выли женщины, ударяя себя руками в грудь. - Горе нам!

- Может, они еще и далеко от Сымтаса, - нерешительно проговорил Кадес. Крик женщин раздражал его. - Земля промерзла насквозь, звуки могут казаться ближе, чем они есть на самом деле...

Акмадия заныл несколько тише:

- Ай нет, они, наверно, дошли до Сымтаса! Нам просто не повезло. Нам всегда не везет! Кадес! Надо было перегнать лошадей выше, а мы об этом не позаботились! И в этой стороне им хватило бы травы. А ты, Кадес, старший и ничегошеньки-то не посоветовал нам! Ты же говорил, что отправим лошадей на зимовье в тугаи, к берегам Яика, с самой осени велел собирать всех вместе. О боже! На нас лежит проклятье господне! Все лето мы берегли своих лошадей от ханских джигитов, а теперь сами отдаем их во вражеские руки! Или лягнули нас самих в головы, что мы косили сено на той стороне, где не надо? Горе нам, горе...

- Что ты кричишь?! - замахал руками Кадес. - Нечего меня обвинять зря! Пасли лошадей у свата Култая для того, чтобы спасти их от бедствия! И сейчас еще не поздно их спасти. Надо только выехать сегодня же!

Хадиша, стоявшая в дверях, проговорила плаксиво:

- Деверь, вы должны ехать сами. Мой муж боится холода, он может замерзнуть, лошадь его может поскользнуться на льду, и он погибнет.

"И я могу погибнуть, и моя лошадь может поскользнуться", - подумал Кадес, с неприязнью глядя на невестку.

- Мне кажется, будет всего правильнее, если ты поедешь сам с дядей, проговорил он мрачно.

- Оба поедем! - решил спор Акмадия. - Там лес, полно русских, одному будет страшновато!

- Возьмите с собой и сына умершего хаджи. Он знает русский язык и может помочь вам в этом деле, - решительно заявил Хадиша.

- А Хаким приехал? - спросил Кадес.

- А вон его кобыла привязана, - махнула рукой Хадиша. - Раз кобыла здесь, значит, и хозяин тоже...

- Вот у него-то и надо спросить о том, что это за грохот. Он знает все, - предложил Кадес.

- Придумал! - бросил Акмадия, поджимая то одну, то другую ногу от холода. - Не могу больше, пойду в дом!

Кадес медленно брел по улице и размышлял: "Если бы Хаким сказал правду! Ведь он - один из тех, что идут сюда. Я давно об этом знаю, как он ни скрывал. "Поехал учиться", - сказала о нем старуха. Сказки! Пропадал где-то целый месяц, даже на похороны отца не явился. Тоже мне учеба!"

Побродив, он вернулся к дому.

- Ты знаешь, зря я задевал бога, - с сожалением посетовал Акмадия. Он еще надеялся спасти коней.

- Да ладно, - пробормотал Кадес.

- А ты совершил свой утренний намаз?

- Да у меня чирей, какой уж тут намаз! - ответил Кадес, протягивая руку к табакерке с насыбаем.

Пока Акмадия молился, Кадес с наслаждением нюхал табак. Но, как видно, посторонние мысли мешали Акмадии сосредоточить все внимание на господе боге.

- Куда ж подевались эти силачи - русские казаки, которые должны были прибыть сюда со стороны Уйшика? Что ж они не остановили этих красных? спросил он.

- Не знаю. Но ведь не пришли же еще красные.

- Надо выведать у Хакима, на чьей стороне перевес! - окончательно забыв о молитве, предложил Акмадия.

- Кто возьмет верх, того и надо держаться. Недаром сказано: "Если начальник твой слеп, прищурь и ты один глаз, пригодится"...

Наспех попив чаю, братья направились в дом Жунуса. Надо было прежде всего выразить соболезнование Хакиму по поводу смерти отца. А потом исподволь расспросить обо всем...

* * *

Кадес был не из тех людей, что свято творят намазы, придерживаются уразы. От чтения Корана и молитвы он готов был бежать, как заяц в кусты.

- Мне легче косить сено, чем тянуть нудные песни из Корана, - говаривал он.

На пути к дому Жунуса он сказал младшему брату:

- После хазрета Хамидуллы - единственный, кто хорошо разбирается в Коране, - это мулла Мергали. И кстати, Мергали не сомневается в тебе, Акмадия. Ты же лучше всех отвечал даже обычные уроки. Нынешние ученики не могут простоять на молитве и четверти часа. Почитай-ка сейчас в их доме, да так, чтоб бедная, убитая горем старушка Балым умилилась и пустила слезу...

Акмадия не понял маленькой хитрости Кадеса, и от неожиданной похвалы гордо поднял голову.

- К тому же этот проклятый чирей, - продолжал Кадес с мученическим видом. - Вскочил там, где не нужно, не дает даже омовенья совершить, чтобы быть чистым для чтения святых слов Корана. Что б я делал сейчас, если б не ты...

Акмадия шел в своей шубе внакидку и время от времени встряхивал ею, словно просушивая мех воротника. Он важно погладил красивые, пышные черные усы и, взглянув набожно на небо, произнес:

- Мы сделаем так, чтоб Коран прочитал Бекей. Ведь он тоже неплохо читает...

- Да, а если его не будет дома? - живо перебил Кадес. - К тому же он читает гораздо хуже тебя. Нет, будет лучше и солиднее, если ты сам помолишься за ушедшего в лучший мир! То, что большой человек прочитает Коран для старухи и ее образованного сына, будет означать особое уважение к духу покойного Жунуса. Не забывай, что после покойного хаджи на нас будут смотреть в большом ауле!

Акмадия промолчал. А Кадес подумал: "Кажется, я наконец избавился от этой заупокойной канители".

В доме Жунуса завтракали. Большой дастархан, который прежде, при жизни хозяина, всегда был щедро уставлен кушаньями, сейчас заметно оскудел. Старуха с детьми пила чай, сидя у печки. Она сразу же встала навстречу гостям, и, как подобало по обычаю, постелила перед ними для свершения молитвы белое полотенце. Акмадия сел не торопясь, поджав ноги под себя. Он положил ладони на колени, откинул назад голову и, закрыв глаза, начал тихо и заунывно читать молитву. Часто останавливался и долго вздыхал.

Адильбек подталкивал братишку.

- Сбивается, - прошептал он.

Но Алибек, хоть и дремал от долгой поминальной молитвы, не шелохнувшись, высидел ее до конца.

Все долго молчали после молитвы Акмадии. Потом братья выразили горячее соболезнование Хакиму и начали дружно восхвалять достоинства хаджи. Мало-помалу они вошли в раж, расписывая ум и прославленное имя Жунуса. А когда старуха заварила еще чаю, принесла сливки и жент, лепешки и масло, Кадес от удовольствия даже зачмокал губами.

- Счастлив был покойный ага, - сказал он, - этот дастархан был богат и обилен при его жизни - таким же и остался после его смерти.

- О, он был святым среди людей, - добавил Акмадия, глядя в потолок.

- Он был опорой для всех нас!

- А как красноречив!

- Покойный точно предчувствовал свою смерть. Весь род свой поднял на волостного. Правители боялись Жунуса. Из страха они выпустили учителя Халена.

- Точно, - подтвердил Акмадия. - А разве сам Жаханша-хан не приезжал за советом к Жунусу? Ах, зачем он ушел преждевременно? Он мог бы беседовать с самим ханом.

- Еще бы...

Кадес сидел задумавшись. Потом счел нужным снова вмешаться в разговор: