Хамза Есенжанов - Яик - светлая река

- Аллах всемилостивый!..

В его широко раскрытых глазах - испуг. Шолпан сразу догадалась - боится реки. Лодка раскачивалась, казалось, вот-вот она перевернется. Второй жандарм, тоже, очевидно, не умевший плавать, умоляюще попросил молодую женщину:

- Ради аллаха, потише...

- Что, боитесь? Вода не холодная, - резко ответила Шолпан, принимаясь грести.

На дне лодки хлюпала зеленовато-мутная вода. Боясь вывалиться за борт, жандарм сел прямо в эту пахнувшую плесенью воду.

Хаким сидел на носу лодки и с тоской глядел на Анхату, словно навсегда прощался с любимой рекой. Умоляющий возглас жандарма заставил его обернуться. Увидев трусливо съежившихся на дне лодки конвоиров, Хаким рассмеялся: "Что, воды испугались?.." По тому, как пугливо озирались жандармы по сторонам, втягивая головы в плечи, как цепко держались за борта, нетрудно было догадаться, что они смертельно боятся воды. "Грозными были на берегу? - подумала Шолпан. - А теперь притихли, как слепые щенята..." Она любовалась Хакимом, гордо сидевшим на носу лодки, презирая жандармов, безвольных, забывших про оружие и шептавших молитвы. Она решила воспользоваться их слабостью и крикнула:

- Скажите, куда увозите этого джигита? Не скажете, опрокину вас в реку!..

Для острастки она подняла весло, словно готовилась ударить им по голове ближнего конвоира. Глаза загорелись искорками, лицо стало серьезным и строгим. Она ненавидела жандармов не только за то, что они увозили Хакима, ей казалось, что они, именно они, эти палачи, были виновниками всей ее несчастной жизни.

Один из конвоиров пригрозил было молодой женщине винтовкой, но Шолпан не растерялась, начала сильнее раскачивать лодку.

- Читай заупокойную! - приказала она. - Только вчера я здесь измеряла глубину - пять человеческих ростов! Сейчас я отправлю вас к рыбкам в гости!

- Сестрица, родная! Чем же мы виноваты? Разве же по своей воле приехали сюда? Мы ведь подневольные, что прикажут, то и делаем, - чуть не со слезами на глазах проговорил пожилой жандарм.

Глядя на них, Хаким вдруг понял, что это лучший случай для побега. Он надеялся, что подоспеют Нурым, Асан и Тояш, но они запаздывали, - значит, надо действовать самому.

- А ну, бросай оружие в воду! - угрожающе прошептал он, приступая к молодому жандарму.

Шолпан с поднятым над головой веслом стала наседать на конвоира, что постарше. Одна за другой полетели в воду винтовки, сабли...

3

Много бедных сородичей у хаджи Шугула, которые работают на него, как батраки, а получают за это скудные объедки с дастархана хозяина. Среди всех этих сородичей Баки давно считался приближенным хаджи. С детских лет он был кучером, возил самого Шугула, а когда пришли годы старости, хаджи поручил ему наблюдать за работой табунщиков. Каждое утро Баки заходил к Шугулу и рассказывал ему, у каких табунщиков был вчера, что видел и слышал, а потом сообщал, куда намеревается выехать.

И в это утро, как обычно, Баки отправился к юрте хаджи. Оставив у входа уздечку и курук, он переступил порог и присел на корточки с правой стороны, возле стенки. Шугул еще пил чай.

- Хаджеке, что-то нынче не видать наших гулевых лошадей, хочу поехать поискать их, - сказал Баки и трубочкой приставил ладонь к уху (после тяжелой болезни, перенесенной несколько лет назад, он стал плохо слышать).

- С каких пор их нет? - спросил Шугул, поднимая с дастархана чашку с чаем.

- А?.. Два дня я с вами проездил, а какой без меня присмотр за лошадьми? Чуть я из аула - следить некому... Сегодня я рано встал, еще темно было, и сходил к роще Шортанбая, думал, там гулевые лошади, но их возле рощи нет. Может, в степь ушли? Хочу сейчас поехать в степь.

- С каких пор нет лошадей, безмозглый цинготник?

- А?.. Наши лошади далеко не уходят. Если только паршивые кони Набия примкнули к ним, тогда дело другое. Набиевские кони куда угодно могут увести их. На той неделе как-то они увели наш табун к Кентубеку, - продолжал Баки, не расслышав вопроса Шугула.

- Если бы твои вислые уши отдать Жолу, а жоловские пришить тебе - мигом услышал бы и узнал все, что делается даже под землей. Как бы не подседлали наших коней эти вонючие козлы, что вертятся вокруг Жола, - раздраженно проговорил Шугул, поставив чашку с недопитым чаем, и в упор посмотрел на Баки.

Баки не выдержал взгляда хаджи и опустил глаза.

- Где им ездить на наших гулевых!.. Недавно Нурым и Тояш отобрали у них оружие и пешком прогнали в Кзыл-Уй...

Шугул изменился в лице, зло засверкали маленькие черные глаза. Баки смотрел на него и никак не мог понять, что разгневало хаджи: то ли сообщение о пропавших гулевых лошадях, то ли упоминание о Тояше и Нурыме - сыне ненавистного ему хаджи Жунуса. Шугул схватил маленький молоточек, которым старуха Айтолиш обычно колола сахар, и с силой швырнул его в Баки. Описав дугу, молоточек пролетел почти над самой головой вовремя пригнувшегося Баки и ударился о стенку юрты.

- Если к завтрашнему утру не разыщешь лошадей, отправлю тебя вместе с женой и детьми к твоему сильному родственнику Жунусу, пусть он кормит, а мне такие не нужны, - гневно проговорил Шугул, шаря вокруг себя рукой, словно разыскивая что-то, чем можно еще раз запустить в Баки.

- Ойбой, хаджеке, что с тобой?.. Чем же я сахар колоть буду?.. всполошилась Айтолиш. Она встала и пошла разыскивать молоточек.

Баки, воспользовавшись вмешательством старухи, поспешно вышел из юрты. Он был удручен и обижен.

- Что с тобой, ты так бледен? - спросила жена, увидев остановившегося у порога Баки. - Опять этот хаджи!.. - Она не договорила, заплакала. - На, выпей чашку теплого айрана.

Баки молча взял.

- Сам виноват! Зачем тебе нужно было рассказывать хаджи, что пропали гулевые лошади? Пропали, ну и пусть пропадают, тебе-то что? Придет время найдутся, кто их возьмет! Неужели ты до сих пор не знаешь, какой у хаджи характер? Он родного сына пять раз на день выгоняет из дому, а ты хотел, чтобы он с тобой хорошо обращался. Этого от него не дождешься.

- Не вмешивайся, прошу тебя, в мужские дела, лучше построже следи за нашими ребятишками, когда меня нет дома, понятно? Неужели ты не понимаешь, что если я перестану наблюдать за хозяйством хаджи, то его мигом растащат?.. Ведь все это мы вместе наживали!..

Не на шутку встревоженный пропажей лошадей, Баки торопливо вышел из юрты, сел на куцехвостого гнедка и поехал в степь. Подражая хаджи Шугулу, он сидел в седле небрежно, слегка откинувшись назад, и беспрерывно помахивал плеткой. Табунщики еще издали безошибочно узнавали его.

Табунщик Аманкул, увидев Баки, поехал к нему навстречу, поздоровался.

Баки не сразу ответил на приветствие. Прищурив глаза, он, как хозяин, долго рассматривал пасшихся в долине лошадей, затем осмотрел коня под Аманкулом и только после этого сказал: