Юрий Завражный - Забыть адмирала!

- Простите нас, сэр, - и добавил в сторону второго земляного бугра: - Простите нас, парни. Спите спокойно.

После этого Барридж выдернул из ножен кортик и в ожидании поднял его остриём кверху. Услышав за спиной щёлканье взводимых курков, резко опустил клинок к земле и негромко скомандовал:

- Пли.

Ружейный залп разорвал тишину, в воздух с криками поднялись чайки и вороны.

- Всё, - проговорил флаг-капитан, вкладывая кортик в ножны. - Вот и все воинские почести... Прощай, Дэвид.

- Аминь, - смиренно сказал капеллан Хьюм почти в один голос с французским священником.

Палмер нагнулся и поднял брошенный Барриджем кусок коры.

- Чтобы помнить, - сказал он своему капитану, словно в чём-то оправдывался.

Матросы молча гребли к "Virago". Офицеры и священники сидели так же молча, глядя каждый в свою сторону; тишину нарушали только равномерный плеск вёсел да журчание воды вдоль бортов катера. Кроме гребцов, назад никто не смотрел. Янки сидели в последней из шлюпок вместе с матросами.

Немногим дано заглянуть в будущее, и лишь единицам позволено завесу будущего приоткрыть; что ждёт дальше каждого из этих людей - ни один из них, понятно, сказать не мог, хотя именно о будущем думали в эту минуту все сидящие в скользящем по лёгкой водной ряби катере.

У тех, кто будет жить сто пятьдесят лет спустя и знать многое из прошлого, несомненно, будет возможность опередить их Судьбу и ответить на многие терзающие их вопросы.

Янки - их на самом деле окажется не двое, а девятеро, но это выяснится уже потом. Через три дня эскадра предпримет ещё один штурм с высадкой десанта, который закончится столь же бесславно, что и первый. Будет много дыма, грохота, пороховой вони, криков и крови, будут оторванные ноги и руки, пробитые головы, снесённые осколками челюсти... Капеллану Хьюму и его французскому напарнику придётся ещё раз посетить самую красивую бухту на свете, ибо многим не суждено будет вернуться домой в Европу. Ни храброму капитану Паркеру, ни старшему лейтенанту Лефевру, ни ещё двумстам пятидесяти англичанам и французам, которые найдут свой последний приют у подножия Никольской сопки и вот на этом безымянном мысу в пустынной Тарьинской бухте, а также в угрюмых волнах Тихого океана - ибо многие не выживут от ран. Возле этих двух могил появится третья - французского лейтенанта Бурассэ, и вырастут ещё два больших кургана, которые безнадёжно затеряются в зелени зарослей уже через каких-то десять лет. Кэптен Барридж будет отважно командовать силами английской части десанта, и его тяжело ранят; не пощадит пуля и лейтенанта Джорджа Палмера, но рана окажется не страшной, и впоследствии он всё же станет адмиралом. Ховард, Блэнд, де Ла Грандье - ни один офицер эскадры не уйдёт с берега невредимым, а старший артиллерист Морган снова будет ранен прямо на борту своего корабля, на этот раз куда серьёзней. Кэптену Николсону предстоит оправдываться перед Адмиралтейством, и это ему удастся, хотя будет стоить всех регалий и повышения по службе. Старый адмирал Де Пуант умрёт на своём корабле от терзающих душу и тело недугов, честно признав напоследок, что всё военное искусство союзников оказалось бессильным перед умением русских драться за свою землю и перед их боевым Духом...

А память о контр-адмирале Прайсе, отчаянном храбреце и честном офицере Королевского Флота, останется только в позорных строчках "Словаря национальной биографии", где будет сказано, что он застрелился перед боем от боязни поражения, да ещё на памятной плите в церкви маленькой уэльской деревушки Килликум, в которой он родился и вырос. Надменный дух Британского Адмиралтейства, не желающего разбираться в причинах рокового выстрела, одним махом перечеркнёт все его прежние заслуги перед отечеством, выставит его виновным за поражение союзников в Петропавловске и вообще забудет о том, что в английском флоте служил некто Дэвид Пауэлл Прайс...

Всё это ещё только будет, и мы, незримо присутствующие в этом же катере, пока не имеем права им об этом ни шепнуть, ни даже намекнуть.

Мы оставим их, нещадно искусанных злой камчатской мошкой, наедине с сокровенными мыслями. Мы предоставим им возможность действовать далее самостоятельно - впрочем, с большим или меньшим успехом до сих пор они делали это и без нас.

Мы оставим также наше художественное повествование, ибо оно, как представляется, выполнило свою задачу - мы сумели окунуться в суету тех горячих событий и вдохнуть их дух; так нам будет легче пытаться искать ответы на некоторые вопросы, которые вот уже полтора века не имеют таковых.

И вообще - кто скажет, в чём ценность человека, в его прошлом или в его будущем? А может, в этом малюсеньком, ужасно коротком промежутке между ними? А после смерти?

И главное: почему? Кто придумал так? Зачем?

...Неожиданно Джордж Палмер сказал, неотрывно глядя на кусок берёзовой коры:

- Я вспомнил.

Остальные офицеры недоумённо уставились на него.

- Что - "вспомнил"? - спросил коммандер Маршалл.

- Я вспомнил, кто был штурманом на Корабле Её Величества "Blossom" у кэптена Бичи.

- И кто же?

- Белчер. Лейтенант Эдуард Белчер. Ведь так, сэр?

"Ну и что? - подумал Ричард Барридж. - Белчер... Ну, Белчер. Какое это сейчас может иметь значение?"

И он был совершенно прав.

К данным событиям это ровным счётом никакого отношения не имело.

Существует несколько проверенных временем методик открытия тайн - от блестяще описанной Стивенсоном, когда "пятнадцать человек на сундук мертвеца", до откровенно парадоксальной - берётся тайна и аргументированно доказывается, что на самом деле никакой тайны нет.

О том, что где-то на берегах нашей бухты когда-то был похоронен некий английский адмирал, я слышал с самого детства. Упоминавшие о нём взрослые говорили весьма туманно, и уже тогда я знал, что здесь скрывается какая-то тайна. На мои расспросы никто не рассказал ничего определённого, но всякому овощу - своё время, и вот, кажется, оно пришло.

О поисках места могилы я постараюсь рассказать в следующей части, а пока попробуем разрешить не менее важный вопрос: что же всё-таки произошло 31 августа 1854 года на внешнем рейде Петропавловска, когда объединённая англо-французская эскадра неожиданно обнаружила себя оставшейся без своего главнокомандующего.

Пытаясь найти ответ на этот вопрос, я постарался перечитать о событиях тех дней всё, что сумел найти в библиотеках Вилючинска и Петропавловска, а также пришлось прибегнуть к помощи Интернета. Здесь мне повезло: я попал в компанию интересных людей, которые старательно изучают историю как раз Крымской войны, причём делают это в своё удовольствие без отрыва от основного места работы, обмениваются результатами, хотя и живут по всему миру. Это "Общество изучения Крымской войны 1853-1856 годов" (The Crimean War Research Society 1853-1856), центр которого находится в Великобритании. Мне представили двух изыскателей - Яна Стоуна и Кена Хортона; последнего рекомендовали как особенно вдумчивого и дотошного исследователя, который действительно умеет работать с гипотезами и документами. По нескольким причинам вышло так, что наиболее плодотворное сотрудничество, переросшее в дружбу, у меня получилось именно с ним.