Александр Бабакин - Битва в ионосфере

Как-то, лет пятнадцать назад, Уманько оказался невольным свидетелем того, как Макров, используя уже отработанные им приемы камуфляжа, покорил, казалось бы, не покоряемого Александра Андреевича Расплетина — в то время главного конструктора зенитно-ракетных управляемых комплексов. Александр Андреевич — это особая, прекрасная книга в многотомной истории отечественной радиотехники, — был тогда начальником головного тематического отдела, в котором работали Макров и Уманько. Сам Расплетин отличался исключительной работоспособностью и беззаветной преданностью выполнению поставленной перед ним задачи — ведь задачи эти ставились ЦК КПСС и Советом Министров СССР! Когда и как он отдыхал и когда ходил в отпуск (ходил ли он вообще в отпуск в те годы?) никому не было ведомо. Что касается своих сотрудников, то он как бы и не подозревал, что им требуется отдых, и что отпуск для них не только необходим, но и по закону полагается. Когда к нему обращался кто-либо из сотрудников с заявлением об отпуске, он неизменно удивлялся, краснел и злился, выражая недоумение по поводу несознательности этого товарища, готового бросить работу в столь напряженно-критический момент и пойти в отпуск. Его возмущение было столь искренним и столь глубоким, что обратившийся быстро начинал ощущать себя виноватым и делал слабые попытки как-то оправдаться и тут же забирал заявление об отпуске обратно, а потом еще долго и старательно замаливал свой грех перед дядей Саней, как любовно называли Расплетина между собой сотрудники.

Потому отпускные вопросы все старались решать у его первого заместителя — Анатолия Васильевича Пивоварова, с которым всегда чувствовалось как-то по обыденному просто, легко и надежно. Но так сложились обстоятельства, что Макров вынужден был обратиться по поводу своего отпуска именно к Расплетину. Попросившись к нему на прием по какому-то актуальному производственному вопросу, Макров стал рассказывать о тревожном состоянии дел. Его рассказ вызывал все возрастающий интерес и какое-то напряжение у дяди Сани, а когда он уже начал краснеть от возникшей у него тревоги, Макров перешел к тому, как он организовал работу по этому вопросу и показал развернутый график соответствующих работ, уже утвержденный Пивоваровым. Он сразу же обратил внимание Расплетина на конечный срок в утвержденном графике, показывая, как хорошо он укладывается в общий ритм работы, что обеспечит выполнение установленного срока начала испытаний. Затем он стал комментировать содержание работ, предусмотренных графиком, которые выполняются смежными по отношению к лаборатории Макрова подразделениями. Комментарий был весьма искусно целенаправленным. Он невольно вызывал у слушателя ощущение того, что во имя выполнения этих работ в установленные графиком сроки целесообразно было бы, примерно, месячное отсутствие Макрова. Такая мысль буквально вытекала из того, что на данный момент лаборатория Макрова обеспечила всех смежников необходимыми исходными данными и требованиями, им надо только дать возможность спокойно поработать. Присутствие же Макрова, отличающегося, как известно, своей жесткой требовательностью, может только повредить этому. Он неизбежно внесет какие-либо улучшения в исходные данные и потребует у смежников учесть это. А ведь лучшее — враг хорошего. Поэтому поползут сроки, и начнется чехарда вместо хорошо налаженной работы. Такой, или примерно такой мыслью заразил все-таки Макров даже Александра Андреевича. И произошло невероятное. Дядя Саня сам предложил Макрову немедленно пойти в отпуск. Присутствовавший при этом Уманько чуть рот не открыл от удивления. А Макров сделал вид, что готов на эту жертву, которая в данный момент для него немалая, тут же написал заявление об отпуске и получил резолюцию Расплетина.

Этот эпизод почему-то возник в голове Уманько сразу же после первой фразы, которую произнес Макров на пути в парк.

— Знаешь, Александр Александрович, — обратился он к Уманько, — по- моему, у нас что-то не то делается. Затем, сделав некоторую паузу и как бы настраиваясь на определенную направленность разговора, продолжал. Страна оказалась по отношению к американцам в исключительно невыгодном положении: они в любой, угодный им, момент могут нанести ракетно-ядерный удар по нашим ракетным базам и любым другим объектам территории и этот удар останется для них безнаказанным — у нас ведь нет ни противоракетной обороны, ни соответственно необходимых средств предупреждения. Мы же нанести ракетно-ядерный удар по США первыми не можем, так как такой шаг был бы для нас равносилен самоубийству — ведь каждый наш чих они тут же фиксируют своими средствами предупреждения, расположенными вблизи южной части нашей территории на всем ее протяжении от Японии до Европы.

А что же мы можем противопоставить американцам? Какие работы ведем? Наша противоракетная оборона еще не успела родиться, а морально уже устарела и является беспомощной. Ведь просто смех и горе — столько тратим времени, усилий и средств на ее создание, а поразить она сможет только одиночную ракету. Какой же дурак будет наносить удар одной ракетой? Все это отлично понимают, видят острую необходимость создания средств защиты от массированного ракетного нападения, но практически ничего реально в этом направлении не делается. Григорий Васильевич, как генеральный конструктор ПРО, только то и делает, что подкармливает Заказчика разными проектиками подштопывания своей, еще не родившейся, системы.

А по системе предупреждения о ракетном нападении вообще какая-то анархия. Как будто и генеральный есть, видишь, даже я говорю «как будто», командный пункт построили и создали полтора радиолокатора в метровом диапазоне, которые все еще никак не могут отличить баллистическую траекторию от спутниковой. А системы предупреждения, как взаимоувязанного комплекса средств, решающих единую целевую задачу предупреждения о ракетном нападении, все еще нет. Да и неизвестно когда и что будет. Так, идут умные разговоры о принципах построения и никакой организации работ. Анатолий Иванович со своим космическим спутником еле-еле колупается, и все время оглядывается: как бы его Борис Васильевич не зажал — после смерти Расплетина они никак между собой не разберутся. Загоризонтная радиолокация все еще никак не вылупится. А вот Сосульниковские «Дунай» — единственно толковые, чем мы располагаем из средств дальней радиолокации, — никак в системе предупреждения не используются и только потому, что они входят в состав противоракетной обороны и ходят под Кисунько, а не под Минцем. Прямо-таки набор каких-то удельных княжеств, которые между собой только интригуют да враждуют. И понимаешь, каждый из этих князьков напрямую взаимодействует с министром, с руководством военно-промышленной комиссии Совмина, с аппаратом и секретарем ЦК, с министром обороны. Каждый по-своему мозги засоряет начальству, создавая такой ералаш, за которым скоро наступит полная мозговая прострация. Вот тогда-то, если раньше не произойдет чего-либо уникального, они вспомнят, что есть же специальный замминистра, отвечающий за эту область работы… Тут Макров сделал небольшую паузу затем, как бы о чем-то поразмыслив, продолжил. Одним словом, обстановку я тебе обрисовал. Да ты и сам ее оцениваешь примерно так же. Ждать дальше нельзя. Нужно принимать меры. Хочу на тебе, если не возражаешь, опробовать, как смотрится, так сказать снизу, вариант создания специализированного научно-производственного объединения. Сейчас объединения начинают входить в моду и склонить начальство на это, наверное, будет возможным. В состав объединения необходимо было бы включить все основные институты, занятые разработкой средств противоракетной обороны и предупреждения о ракетном нападении, а также пару головных заводов, ведущих изготовление этих средств. Кроме того, нужно было бы создать головное предприятие объединения — научно-тематический центр. Его основная задача должна заключаться в разработке всех общесистемных задач, как противоракетной обороны, так и предупреждения о ракетном нападении, разумеется, с учетом их целесообразной взаимоувязки, и уже на основе этого осуществлять тематическую координацию всех работ, ведущихся на предприятиях объединения.